История Похитителя Тел - Райс Энн

Когда я проснулся, она приготовила мне большую чашку бульона, который я выпил и нашел почти вкусным. На тарелке поблескивали разрезанные яблоки и апельсины. Я жадно съел и их, поразившись хрусту яблок и сочности волокон апельсинов. За этим последовала горячая смесь крепкого ликера, меда и кислого лимона, которая мне так понравилась, что она не замедлила приготовить мне еще.

Я опять подумал, как она похожа на гречанку с картины Пикассо, крупная и светлая. У нее были темно-коричневые брови и светлые глаза – почти бледно-зеленые, – что придавало ее лицу убежденное и невинное выражение. Она была немолода, эта женщина, благодаря чему в моих глазах становилась намного красивее.

В ответ на мой вопрос она с рассеянным, немного не от мира сего видом кивнула и сказала, что мне лучше.

Она явно погрузилась в собственные мысли. Долго стояла и смотрела на меня, словно я представлял для нее загадку, а потом очень медленно наклонилась и приложила свои губы к моим. По моему телу пробежала резкая дрожь волнения.

Я снова заснул.

Никакие сны мне не снились.

Такое впечатление, что я всегда был человеком, всегда жил в этом теле, – и какую же я испытывал благодарность за мягкую чистую постель!

День. Голубые заплатки за кронами деревьев.

Словно в трансе следил я, как она разводит огонь. Я смотрел на отблески пламени на ее голых ногах. Серая шерсть Моджо, тихо поедавшего обед с тарелки, зажатой между лапами, припудрена легким снегом; то и дело он поднимал ко мне глаза.

Мое тяжелое человеческое тело все еще горело от температуры, но мне стало прохладнее, лучше, боль уже не была такой резкой, а озноб совсем прошел. «Да, но зачем она все это для меня делает? Зачем? И что я могу для нее сделать?» – подумал я. Однако, представив себе, что меня ждет впереди – погоня за Похитителем Тел, – я почувствовал приступ паники. Я слишком болен, чтобы уходить, мне предстоит провести здесь еще одну ночь.

Мы опять лежали обнявшись, дремали, пока на улице сгущались сумерки, и в тишине раздавалось только тяжелое посапывание Моджо. Пылал огонь в камине. В комнате было тепло и тихо. Казалось, во всем мире стало тепло и тихо. Начался снегопад, и вскоре на землю опустилась мягкая, беспощадная ночная тьма.

Глядя на ее спящее лицо, вспоминая ее мягкий рассеянный взгляд, я почувствовал себя ее защитником. Даже в ее голосе слышалась глубокая грусть. Что-то в ней указывало на внутреннее смирение. Что бы ни случилось, решил я, я не оставлю ее, пока не пойму, чем можно отплатить ей. К тому же она мне нравилась. Мне нравился ее внутренний мрак, ее скрытая сторона, а также простота ее речи и движений, искренность ее глаз.

Когда я в очередной раз проснулся, рядом опять был врач – вчерашний молодой парень с желтоватой кожей и усталым лицом, хотя теперь у него был более отдохнувший вид, а светлый халат сверкал чистотой и свежестью. Он приложил к моей груди кусочек холодного металла и, видимо, слушал мое сердце, легкие или еще какой-то внутренний орган в поисках необходимой информации. На руках его были некрасивые скользкие резиновые перчатки. И он тихо разговаривал с Гретхен, как будто меня там не было, о нескончаемых проблемах в больнице.

Гретхен оделась в простое синее платье, похожее, на мой взгляд, на платье монашки, только оно было короче, а под ним – черные чулки. Волосы ее, прямые и чистые, красиво спутались и напомнили мне сено, из которого принцесса пряла золото в сказке про Румпельштильцхена.

Из глубин памяти всплыл образ Габриэль, моей матери. В то жуткое, словно страшный сон, время, когда я превратил ее в вампира, она обрезала свои золотые волосы, но за день, пока она спала сном смерти в склепе, волосы отрасли снова, и она чуть не лишилась рассудка, когда их увидела. Я помню, как не мог успокоить ее, она все кричала и кричала. Не знаю, почему я об этом вспомнил, глядя на так понравившиеся мне волосы этой женщины. У нее с Габриэль не было ничего общего. Ничего.

Наконец доктор закончил тыкать в меня прибором и слушать и вышел с Гретхен совещаться. Проклятые смертные уши! Но я знал, что почти здоров. И когда он возник передо мной и сказал, что теперь я «в порядке», нужно только несколько дней отдохнуть, я тихо ответил, что всем этим обязан заботам Гретхен.

На что он выразительно кивнул, издал несколько невнятных звуков и потом вышел навстречу снегу; его машина с тихим ворчанием проехала по переулку.

У меня прояснилось в голове и стало так хорошо, что захотелось плакать. Вместо этого я выпил еще восхитительного апельсинового сока и начал думать… вспоминать…

– Придется ненадолго тебя оставить, – сказала Гретхен. – Мне надо купить продуктов.

– Да, и за продукты заплачу я. – Я положил руку ей на запястье. Все еще слабым, охрипшим голосом я сказал ей об отеле, о том, что в моем пальто остались деньги. Их хватит, чтобы оплатить не только уход за мной, но и продукты; она должна взять их себе. Ключи где-то в моей одежде, объяснил я.

Она повесила мою одежду на вешалки, и ключ действительно оказался в кармане рубашки.

– Вот видишь? – усмехнувшись, сказал я. – Я говорил тебе истинную правду.

Она улыбнулась, и ее лицо засветилось теплотой. Сказала, что заедет в отель и привезет мои деньги, если я соглашусь полежать спокойно. Не самая лучшая мысль – оставлять деньги валяться без присмотра, пусть даже в хорошем отеле.

Я хотел ответить ей, но меня клонило в сон. Потом в окошко я увидел, как она идет по снегу к машине. Увидел, как она забирается внутрь. Что за сильная личность, очень крепкие руки и ноги, но светлая кожа, и есть в ней какая-то мягкость, из-за которой на нее приятно смотреть и хочется заключить ее в объятия. Однако я испугался, потому что она ушла от меня.

Когда я открыл глаза, она стояла надо мной, перекинув мое пальто через руку. Как много денег, сказала она. Она привезла все. Она никогда еще не видела столько пачек денег. Я очень странный человек. Здесь около двадцати восьми тысяч долларов. Она закрыла мой счет в отеле. Они за меня волновались. Они видели, как я бежал сквозь снег. Они заставили ее подписать квитанцию. Она передала мне этот клочок бумаги, словно он имел какое-то значение. Она принесла и остальные вещи – одежду, которую я купил и до сих пор не вынул из пакетов и коробок.

Я хотел поблагодарить ее. Но где мне найти подходящие слова? Я поблагодарю ее, когда вернусь к ней в своем собственном теле.

Убрав весь мой гардероб, она снова накрыла для нас простой ужин – бульон и хлеб с маслом. Мы вместе поели, она достала и бутылку вина, из которой я, по ее мнению, выпил больше допустимого. Должен отметить, что до сих пор я не пробовал человеческой пищи вкуснее, чем тот хлеб с маслом и вино. Так я ей и сказал. И мне хотелось еще вина, пожалуйста, так как опьянение мое было исключительно возвышенным.