Князь вампиров - Калогридис Джинн

Упоминание о "госпоже Ван Хельсинг" отозвалось у меня дрожью во всем теле. Я не сразу поняла, о ком идет речь, но потом сообразила: он писал о жене. А ведь я, кажется, ее даже видела, когда двадцать с лишним лет назад явилась сюда, чтобы увезти с собой его брата Стефана и маленького Яна. Я стала вспоминать... Робкое, испуганное существо с огромными глазами. Она мне мешала. Я укусила ее, но убивать не стала. Я попробовала вспомнить имя этой "серой мышки" – одно из легко забывающихся голландских имен. Вроде оно начиналось на букву "Г", которую голландцы почему-то умудряются произносить, как резкое, гортанное "х".

Странно, мне как-то не приходило в голову, что она все еще жива. А оказалось, не только жива, но и находится вместе с Ван Хельсингом в Англии. Это обстоятельство меня сильно встревожило, если не сказать – испугало.

А вдруг он с помощью жены получает сведения обо мне? Вампир и его жертва связаны пожизненно. Лишившись ребенка, эта женщина, скорее всего, лишилась и рассудка. Она стала настолько бесцветной, что за эти годы я даже ни разу не вспомнила о ее существовании. А психическая связь между нами оставалась. Какой же дурой я была! Я же могла все обратить себе на пользу и с ее помощью контролировать каждый шаг Ван Хельсинга!

Ничего, я исправлю свою оплошность.

Наверху душераздирающе кричала Мери. Немка суетилась, пытаясь ей помочь (я слышала тяжелые шаги фрау Келер). Потом крики стихли. Послышался шум льющейся воды. Я поспешила покинуть кабинет и встала около лестницы, дожидаясь появления сиделки.

Фрау Келер, тяжело дыша, спустилась ко мне. На лбу у нее блестели капельки пота, который она торопливо отерла краем фартука.

– Слава Богу, облегчилась, – тихо проговорила она. – Теперь будет спать. Бедняжка очень устала.

Увидев нетронутый чай, немка вопросительно уставилась на меня. Я изобразила виноватую улыбку.

– Простите, фрау Келер, но, слыша, как мучается Мария, я просто не смогла пить чай.

– Да, – вздохнула сиделка. – Ей сегодня досталось.

Она снова вытерла лоб.

– А можно мне вас спросить?

Ко мне моментально вернулась была настороженность.

– Конечно, фрау Келер. Что вас интересует?

– Откуда у вас такое странное имя – Шушанна?

Звук "ж" ей не давался. Я облегченно вздохнула.

– Это венгерское имя. У меня в роду были венгры.

Фрау Келер удовлетворила свое любопытство и уже больше из вежливости спросила:

– Вы еще заглянете к нам?

Я покачала головой. Мне хотелось как можно скорее уйти из этого дома, полного скорби, и навсегда забыть слова Мери. Не знаю почему, но они застряли у меня в памяти, как заноза.

– Увы, фрау Келер. Я здесь проездом. Пора возвращаться домой, к семье. Главное, я повидала Марию и простилась с нею.

– Я почувствовала, насколько сильно вы любите Марию, а она – вас.

Не желая показывать немке свои слезы, я молча повернулась и пошла к выходу. Когда она открыла дверь, я ненадолго задержалась на пороге и как бы невзначай коснулась пальцами ее щеки. Фрау Келер устремила на меня глаза. Сейчас бдительность сиделки была ослаблена, и я легко сумела погрузить ее в транс.

– Ты полностью забудешь все, что связано с моим приходом сюда, – внушала я ей. – Ты забудешь кто я, как меня зовут, как я выгляжу и откуда приехала. Если фрау Мария вдруг заговорит обо мне, ты посчитаешь ее слова бредом. И запомни: до конца своей жизни ты ни словом не обмолвишься обо мне доктору Ван Хельсингу. Ты поняла?

– Я все поняла, – безжизненным голосом произнесла немка.

Я вывела ее из транса и улыбнулась.

– Благодарю вас, фрау Келер, – сказала я, поцеловав ее в пухлую щеку.

– Счастливого пути, фрау Шушанна.

* * *

Итак, я плыву в Англию. В пустом салоне (все пассажиры на палубе, наслаждаются солнечным днем и морским воздухом) я перво-наперво подробно описала визит в дом Ван Хельсинга. Затем, пользуясь случаем, ввела себя в глубокий транс и прощупала свою связь с его женой. Нити, связывающие нас, не очень-то прочны, но это легко можно исправить. Тороплюсь записать все то, что мне удалось увидеть во время транса.

Небольшая, скромно обставленная комната с белыми стенами. Окно забрано толстой металлической решеткой, сквозь прутья видны красивые цветочные клумбы. Над окном – небольшое золотое распятие.

Слышу, как за спиной открывается дверь. Кто-то входит. Негромкий мужской голос нежно произносит:

– Герда, дорогая моя...

Герда! Вот как ее зовут.