Мой друг бессмертный - Гурова Анна

— Распишитесь, пожалуйста, — кашлянув, сказа Арсан непривычно робким тоном.

Над стойкой прошуршало, резкий женский голос спросил:

— Машина?

— Уже ждет.

Шаги удалились, мягко захлопнулась дверь. Ники высунулась из-под локтя Арсана и впилась взглядом в спину тетки.

— Это кто? — спросила она.

— Одна чиновница из мэрии. Из комитета по культуре. Редкая ведьма.

Ники вылезла из-за стойки, прижалась лицом к двери и с полминуты смотрела на важную чиновницу, которую Гумусов усаживал в машину.

— Ты чего? — с любопытством спросил Арсан.

— Она на мою бабушку похожа. Особенно голосом. У меня бабушка тоже натуральная ведьма.

Арсан кивнул.

— Жуткая баба. Опасная. Из тех, что по трупам пройдет, а своего добьется. Ее, по-моему, даже сам Эрлин боится.

Ники отвернулась от двери.

— А Толик опасный?

— Мы все тут опасные, — ухмыльнулся Арсан.

— Даже Гумусов?

— Этот — опаснее всех…

На столе охраны тренькнул звонок. Вернулся Гумусов. Офис-менеджер поглядел рыбьим взглядом на Ники:

— Вероника? Пройдемте. Вас ожидают.

Наконец-то! У Ники, которая думала, что ее уже ничто не напугает, внезапно ослабели коленки. Все давно заготовленные фразы куда-то разбежались. «Что я скажу Эрлину?» — с ужасом подумала она.

— Давай, — подтолкнул ее Арсан. — Успехов, рок-звезда.

Знакомым серым коридором Гумусов и Ники прошли в приемную.

— Подождите здесь, — велел Гумусов и просочился в дверь под маской трехглазого демона-людоеда в короне. Ники потопталась несколько секунд у стола, невольно прислушиваясь к тому, что происходило в кабинете. За дверьми резкий голос кого-то распекал. Ники услышала слово «рок-звезда» и навострила уши.

— …В какое положение ты меня ставишь? Тебе что, ничего другого на ум не пришло? Что? Крючок? Я тебя самого посажу на крючок, дебил!

Ответных реплик слышно не было. Очевидно, разговор шел по телефону.

— Господин Эрлин, — донесся робкий голосок Гумусова. — Девочка…

— Помолчи. Вот что я тебе скажу, Тиль Крюгер, — ты халтурщик!

Ага, поняла Ники. На проводе Толик. И принялась слушать еще усерднее. К сожалению, она почти ничего не понимала.

— Усилия меня не интересуют! Мне нужен результат! Знаешь, Крюгер, у меня большое искушение освободить тебя от этого задания… а заодно уж и от занимаемой должности…

За дверьми застыла тишина. Очевидно, Толик совершил какую-то промашку по работе, подумала Ники. И теперь оправдывается.

— Уговорил — последний раз прощаю. Потянем время. Пусть поработает Арсан. У него, похоже, получается лучше, чем у тебя.

— Девочка ожидает… — снова вклинился Гумусов.

— Что значит «уже сказал»? Выпутывайся сам как хочешь! — перебил его резкий голос— Я твоим идиотским выдумкам подыгрывать не собираюсь.

Вслед за этим громко стукнула брошенная трубка.

— …Ожидает в приемной, — закончил Гумусов.

— Девочка? А, черт… Ладно, зови ее сюда. Хотя нет, не надо…

Ники едва успела отскочить от двери. Ей навстречу вышел незнакомый темноволосый мужчина лет сорока. Он быстро обвел взглядом приемную, встретился глазами с Ники — и пространство преобразилось. Ники на мгновение показалось, что в приемной вспыхнул свет. Но потом до нее дошло, что ей улыбается Эрлин.

Поначалу Ники видела только эту улыбку. Потом, как у чеширского кота, в воздухе проступили менее яркие, но не менее существенные черты имиджа Эрлина. Дорогой бежевый костюм, атлетическая фигура, тщательно разобранные на прямой пробор темные волосы. Такой же, как у Арсана, восточно-азиатский тип лица, но более утонченный. Короткий крючковатый нос, сильно развитые челюсти, яркие цепкие серые глаза под густыми бровями.

Эрлин производил не просто положительное впечатление. Он с ходу очаровывал. Это было удивительное, напористое, даже агрессивное обаяние. Когда тебе улыбаются подобной улыбкой, не успеваешь даже перевести дух и хоть немного собраться с мыслями, как уже полностью покорен и глупо улыбаешься в ответ, полный искреннего расположения и преданности к собеседнику.

На самом деле улыбка Эрлина была «поставлена» на девушку малость постарше Ники. В густой замес сердечности, искренности и глубокой симпатии было самую чуточку переложено мужского обаяния. Поэтому девочка увидела только то, что шеф внезапно и безо всякой причины широко ей улыбнулся. Такую сияющую искреннюю улыбку Ники видела только по телевизору, в рекламе зубной пасты.