Глухая стена - Манкелль Хеннинг

Он сел за столик, прямо напротив нее.

- Я не курю, - сказала она. - Но выпить могу.

- Как и я, - отозвался Валландер. - Правда, сейчас я за рулем. Так что буду пить минеральную воду.

Вообще-то он бы выпил бокальчик вина. И не один. Но как-то раз, много лет назад, тоже в Мальмё, за обедом выпил чересчур много. Встретил тогда Мону, с которой уже развелся, и умолял ее вернуться. Она ответила «нет», ушла, а он, глядя, как она садится в машину, заметил, что ее ждет какой-то мужчина. Сам он уснул в автомобиле, а утром по дороге домой, выписывая на шоссе вензеля, был остановлен патрулем - своими коллегами, Петерсом и Нуреном. Они не донесли на него, хотя за вождение в столь нетрезвом виде он вполне мог бы вылететь со службы. Одно из самых скверных воспоминаний в личных валландеровских анналах. Повтора ему не хотелось.

К столику подошел официант. Эльвира Линдфельдт допила бокал белого вина, заказала еще один.

Валландер несколько растерялся. Еще подростком он внушил себе, что в профиль выглядит лучше, нежели анфас, и поэтому сейчас подвинулся на стуле, повернувшись вполоборота к Эльвире Линдфельдт.

- Ногам тесно? - спросила она. - Я могу двинуть столик на себя.

- Ничего-ничего. Мне вполне удобно.

Что я должен сказать? - думал он. Что влюбился в нее с первого же взгляда? А точнее, как только получил письмо.

- Ты раньше так знакомился?

- Никогда. У меня это вызывало большие сомнения.

- А я знакомилась, - весело сообщила она. - Но все кончалось ничем.

Валландер заметил, что она очень прямодушна. Не в пример ему, озабоченному собственным профилем.

- Почему же все кончалось ничем? - спросил он.

- Не тот человек. Не те шутки. Не те взгляды. Иллюзорные надежды. Чванство на пустом месте. Неумение пить. Да все, что угодно, может пойти наперекосяк.

- Небось уже подметила во мне кучу изъянов?

- Выглядишь ты, по крайней мере, симпатично.

- Добродушным полицейским меня редко когда считают. Хотя и злобным, пожалуй, тоже не находят.

В ту же секунду ему пришла на ум газетная фотография. Изобличающая жестокого истадского полицейского, который бьет беззащитных малолеток. Интересно, она видела этот снимок?

Впрочем, за те несколько часов, что они провели за столиком в баре, она об этой фотографии ни разу не упомянула. И Валландер мало-помалу уверился, что она ее не видела; наверно, она из тех, кто крайне редко заглядывает в вечерние газеты. Он сидел со стаканом минеральной воды, мечтая тяпнуть чего-нибудь покрепче. Она пила вино, и оба разговаривали. Эльвира Линдфельдт спросила, каково это - работать в полиции. Валландер постарался ответить как можно правдивее. Но заметил, что нет-нет да и подчеркивает трудности своей работы. Будто ищет сочувствия, причем без всяких на то оснований.

С другой стороны, ее вопросы казались весьма продуманными. Иногда неожиданными. Ему пришлось поднапрячься, чтобы ответы были мало-мальски содержательными.

Рассказала она и кое-что о своей работе. Экспедиционная контора, где она служила, занималась, в частности, перевозками домашнего скарба шведских миссионеров, отправляющихся в широкий мир или возвращающихся на родину. Постепенно он понял, что на ней лежит большая ответственность и что начальник ее, как правило, где-то в отъезде. По всей видимости, она была вполне довольна своей работой.

Время шло быстро. Одиннадцать миновало, когда Валландер вдруг обнаружил, что рассказывает ей о своем неудачном браке с Моной. О том, как слишком поздно уразумел, что происходит. Хотя Мона много раз предупреждала его и сам он много раз обещал, что все изменится. Но однажды все кончилось. Безвозвратно. И общего будущего у них не было. Осталась Линда. И масса путаных, частью мучительных воспоминаний, с которыми он до сих пор до конца не разобрался. Эльвира Линдфельдт слушала внимательно, серьезно и словно бы ободряюще.

- А после? - спросила она, когда он умолк. - Как я понимаю, ты уже много лет в разводе?

- Жизнь подолгу бывала довольно унылой, - ответил он. - Некоторое время я встречался с одной латышкой из Риги, ее звали Байба. Надеялся, что мы будем вместе, и, по-моему, она разделяла мои надежды. Но ничего не вышло.

- Почему?

- Она хотела остаться в Риге. А я хотел, чтобы она переехала сюда. Планы строил. Загородный дом. Собака. Другая жизнь.

- Может, планы были чересчур грандиозные, - задумчиво сказала она. - Приходится расплачиваться.

У Валландера возникло ощущение, что он сказал слишком много. Выдал себя. А может, и Мону, и Байбу. Но женщина, сидевшая чуть наискось от него, внушала большое доверие.