Глухая стена - Манкелль Хеннинг

Хёкберги внимательно смотрели на него.

- Давайте вернемся на три года назад. В девяносто четвертый или девяносто пятый. Вы не припомните, не случилось ли тогда с Соней что-нибудь необычное?

Женщина в черном говорила едва внятно. Валландеру пришлось наклониться, чтобы расслышать ее слова.

- Что ты имеешь в виду?

- Ну, скажем, она пришла домой и выглядела так, будто с ней что стряслось. Была в синяках…

- Однажды она сломала стопу.

- Ушибла, - поправил Эрик Хёкберг. - Не сломала, а ушибла.

- Я имею в виду скорее синяки на лице или теле.

- Моя дочь ни перед кем в этом доме нагишом не появлялась! - неожиданно объявила Рут Хёкберг.

- Или, может, она была возбуждена. Либо подавлена.

- У нее вообще резко менялось настроение.

- Значит, ничего особенного вы не припоминаете?

- Не понимаю, почему ты задаешь такие вопросы.

- Он должен, - сказал Эрик Хёкберг. - Это его работа.

Мысленно Валландер поблагодарил его.

- Я не помню, чтобы она когда-нибудь приходила домой в синяках.

Комиссару стало невмоготу топтаться на одном месте:

- Мы располагаем сведениями, указывающими на то, что в означенное время Соня была изнасилована. Но в полицию она не заявила.

Рут Хёкберг вздрогнула:

- Это неправда!

- Она не говорила об этом?

- Что ее якобы изнасиловали? Никогда! - Рут беспомощно рассмеялась. - Кто смеет утверждать такое? Это ложь! Чистейшая ложь!

У Валландера возникло ощущение, что она все-таки что-то знала. Или догадывалась. Слишком уж резко возражала.

- Тем не менее многое говорит за то, что насилие действительно имело место.

- Кто смеет утверждать такое? Кто клевещет на Соню?

- К сожалению, этого я сообщить не могу.

- Почему? - резко бросил Эрик Хёкберг.

Видимо, накопившаяся ярость внезапно выплеснулась наружу.

- Тайна следствия.

- Что это значит?

- До поры до времени мы обязаны защищать своих информантов.

- А кто защитит мою дочь?! - выкрикнула Рут Хёкберг. - Она умерла. Ее никто не защитит!

Похоже, разговор выходит из-под контроля, подумал Валландер. Зря я не поручил это Анн-Бритт. Эрик Хёкберг успокаивал жену, она расплакалась. Н-да, сущий кошмар.

Немного погодя он все же сумел продолжить свои вопросы:

- Стало быть, она никогда не говорила, что ее изнасиловали?

- Никогда.

- И никто из вас не замечал в ней ничего необычного?

- Да разве ее поймешь?

- Вот как?

- Она была очень самостоятельная. Часто сердилась. Хотя, наверно, это свойственно всем тинейджерам.

- Сердилась на вас?

- Большей частью на младшего брата.

Валландер вспомнил свою единственную беседу с Соней. Она тогда жаловалась на брата, который вечно рылся в ее вещах.

- Давайте вернемся в те годы, девяносто четвертый и девяносто пятый, - сказал он. - Она приехала из Англии. Вы ничего не замечали? В смысле, ничего внезапного, неожиданного?

Эрик Хёкберг вскочил так стремительно, что даже стул опрокинул:

- Однажды вечером она пришла домой с разбитым лицом, рот и нос в крови. Было это в феврале девяносто пятого. Мы спросили, что случилось, но Соня отвечать отказалась. Одежда у нее была перепачкана, сама она явно испытывала шок. Мы так и не узнали, что произошло. Позднее она сказала, что упала и расшиблась. Теперь-то я понимаю, она лгала. Да, теперь, когда ты говоришь, что ее изнасиловали, я понимаю. Так чего ради мы-то сейчас врем, изворачиваемся?

Женщина в черном опять заплакала, пытаясь сквозь слезы что-то сказать. Валландер не мог разобрать слов. Эрик Хёкберг прошел в свой кабинет, сделав комиссару знак следовать за ним.

- От нее ты сейчас больше ничего не добьешься.

- Оставшиеся вопросы я могу задать тебе.

- Вам известно, кто ее изнасиловал?

- Нет.

- Но вы кого-то подозреваете?

- Да. Однако имя я назвать не могу.

- Это он убил ее?

- Вряд ли. Однако выяснение данного обстоятельства поможет нам понять случившееся.

Эрик Хёкберг помолчал, потом сказал:

- Был конец февраля. Шел снег. К вечеру все кругом побелело. А она шла домой, обливаясь кровью. Наутро в снегу виднелся кровавый след. - Казалось, им вдруг овладела та же беспомощность, что и женщиной в черном, которая сидела в гостиной и плакала. - Я хочу, чтобы вы поймали этого негодяя. Он должен понести наказание.

- Мы сделаем все возможное, - ответил Валландер. - Мы поймаем преступника, но нам нужна помощь.

- Ты должен понять ее, - сказал Хёкберг. - Она потеряла дочь. И для нее невыносимо думать, что еще раньше Соня стала жертвой такого ужасного надругательства.