Глухая стена - Манкелль Хеннинг

- Странно вообще-то, - сказал Мартинссон. - Как он мог что-то найти, не имея доступа к фальковскому компьютеру?

- Спроси у него.

- Хитрец. Черт его знает, может, он успел скопировать материалы на свой компьютер. - Мартинссон обещал позвонить Мудину и еще до полудня связаться с комиссаром.

Валландер закончил разговор, думая, что Мартинссон вроде бы такой же, как всегда. Либо он притворщик, каких поискать. Либо в том, что говорила Анн-Бритт, кроется ошибка.

Без четверти девять Валландер вошел в управление. На столе в кабинете лежала записка, сообщавшая, что Ханссон срочно хочет с ним поговорить. «Кое-что выявилось», - написал Ханссон своим угловатым почерком. Валландер вздохнул: не умеет он четко выражать свои мысли. «Кое-что» всегда выявлялось. Вопрос в том, что именно.

Кофейный автомат починили. Нюберг сидел за столиком, ел простоквашу. Валландер сел напротив.

- Если спросишь про головокружение, я уйду, - буркнул Нюберг.

- Ладно, не буду.

- Я хорошо себя чувствую. Но мечтаю о пенсии. Пусть даже она будет невелика.

- Чем тогда займешься?

- Ковры буду ткать. Книги читать. В горы ходить.

Валландер прекрасно знал, что все это неправда. Да, Нюберг безусловно вымотался и устал как собака. Но пенсии он боялся больше всего на свете.

- Судмедэкспертиза что-нибудь сообщила о Ландале?

- Он скончался примерно за три часа до того, как паром причалил в Истаде. А значит, убийца находился на борту. Понятно, если не прыгнул в море.

- Да, моя ошибка, - признал Валландер. - Надо было проверить всех, кто находился на борту.

- Нам бы следовало выбрать другую профессию, - сказал Нюберг. - Иной раз я лежу по ночам и пытаюсь сосчитать, сколько раз при мне вынимали из петли тела самоубийц. Только повесившихся. Не тех, что застрелились, или утопились, или с крыши сиганули, или приняли яд. Только повесившихся. На веревках, бельевых шнурах или стальных тросах, однажды даже на колючей проволоке. Не помню я, сколько их было. Большая часть забывается, я знаю. А затем я думаю, что это безумие. Чего ради я лежу и стараюсь вспомнить все беды, в которых был вынужден копаться?

- Да уж, чего тут хорошего, - кивнул Валландер. - Здорово рискуешь впасть в апатию.

Нюберг отложил ложку, посмотрел на него:

- Ты что же, утверждаешь, будто с тобой этого еще не произошло?

- Надеюсь, что нет.

Нюберг кивнул. Но ничего не сказал. Валландер счел за благо оставить его в покое. Вдобавок Нюберг всегда работал без понуканий, тщательно и организованно. Знал, с чем надо поспешить, а что может и подождать.

- Я поразмыслил, - вдруг сказал Нюберг. - Кое о чем.

Валландер по опыту знал, что порой Нюберг выказывал неожиданную проницательность и в вопросах, не входящих непосредственно в сферу его профессиональной компетенции. Замечания его не единожды поворачивали все расследование на должный путь.

- О чем же ты размышлял?

- О реле в морге. О сумке, брошенной у забора. О трупе, снова оставленном возле банкомата. Без двух пальцев. Мы ведь пытаемся понять, что это значит. Стремимся вписать в некую картину. Верно?

Валландер кивнул:

- Пытаемся. Но без особого успеха. Во всяком случае, пока.

Нюберг подобрал с тарелки остатки простокваши, потом сказал:

- Я говорил с Анн-Бритт. Про вчерашнее совещание, на котором не мог присутствовать. По ее словам, ты сказал, что в случившемся сквозит нечто двусмысленное. Как если бы человек пытался говорить разом на двух языках. Мол, во всем этом есть и расчет, и случайность. Опрометчивость и осторожность. Я правильно понял?

- Да, примерно так я и говорил.

- На мой взгляд, это самое разумное из всего, что говорилось в ходе расследования. Что, если взять за основу, что здесь наличествуют и расчет, и случайности?

Валландер покачал головой. Сказать ему было нечего. Лучше послушать дальше.

- И вот что мне пришло в голову. Может, мы слишком увлекаемся трактовками? Внезапно обнаруживаем, что убийство таксиста, вероятно, вообще не связано с этим делом. Не в смысле виновности Сони Хёкберг. Собственно говоря, главную роль начинаем играть мы. Полиция.

- То бишь что Соня может сообщить нам? Кто-то здорово испугался?

- Не только. Что, если мы начнем просеивать события? И спросим себя: а вдруг они частью не имеют отношения к делу? Вдруг это нарочито оставленные ложные следы?

А ведь Нюберг впрямь развивает важную мысль, подумал Валландер:

- Что ты имеешь в виду?