Ангел быстрого реагирования - Белянин Андрей Олегович

— Холодное пиво!

— Заходи! — радостно отозвались изнутри, и я честно вошёл, потому что был приглашён, и теперь моя очередь развлекаться. На меня улыбчиво уставились трое мужиков и две незакомплексованные девицы в сползающих просты­нях. Мило, незатейливо, без особых фантазий, но по существу. Россия не меняется, а ведь я на этом объекте едва ли не со времён князя Владимира...

— Николай Степанович, я за вами,— вежливо покло­нился я. Самый толстый из мужчин недоуменно перегля­нулся с остальными.

— Чё за мн... кто его, ваще, мн... пустил? Ты инспектор, мн... чё ли?!

— Нет, я по работе.

— Ах по работе, мн!..— облегчённо вздохнули все, дев­чонки защебетали, их кавалеры расслабились, а мой кли­ент шумно высморкался в простыню соседа.

— Ты это, мн... по работе?! Вот в приёмную ко мне придёшь, запишешься там, мн... чтоб всё, как у людей. Во­просы — рассмотрим, дела — порешаем, контакты есть — всё чики-пуки! А щас, мн...

Я даже не стал тратить время на ответы или отповеди…  Депутатский корпус — это золотая жила наших наполните­лей. И брать их следует непременно со спецэффектами! Мне понадобилось меньше полминуты, чтобы, раздевшись до пояса, предстать перед ними во всей красе — могучий торс, рельеф без анаболиков, изумрудно-зелёная кожа, кое-где змеиная чешуя (иногда можно...), сиреневые глаза без зрачков, чуть искривлённые рога и струйка пламени, вылетающая меж зубов при каждом слове.

— Трепещите, смертные! Ибо имя моё — Абифасдон, и я пришёл за вашими смертными душами. Кто первым загля­нет в ужасающие глубины сердца ада?!

Дальше всё по логике вещей — шум, визг, суматоха, по­пытки звонить братве и в милицию, слёзы, икота плюс многоступенчатый мат. О, как же без него! Без мата в этой стране ничего не делается, ни хорошего дела, ни плохого. Возможно, именно поэтому мы тут так надёжно и держим­ся...

— Изыди, изыди, сатана! — наконец вопит кто-то, тыча в мою сторону здоровенным нательным крестом, на полки­ло драгметалла, не считая каменьев. Нет слов, всё освяще­но в церкви, но понятие хотя бы элементарного вкуса, хоть в какой-то мере, должно быть у человека? И чего мне крест показывать, если коснуться им меня все равно никто не по­смеет. Чуют, что у самих рыльце в пушку, а значит, и в крест не верят по-настоящему. Я молча, не отвлекаясь, протянул руку к верещащей жертве и напомнил:

— За две победы подряд при выборах в краевую Думу ты прилюдно клялся заложить душу. Залог был принят. Мы определили тебе три года, без пролонгации и права растор­жения договора. Устная форма давно принята к исполне­нию, как и просто мысль озвученная. Классические дого­вора с печатями и подписью кровью уходят в прошлое. Со­бирайся, грешник...

Все практически окаменели. Я отчётливо слышал, как их сердца стараются биться потише и пореже. Ага, кроме животного ужаса, оказывается, и совесть хоть у кого-то осталась. Плохо мы ещё работаем с населением, раз совесть ещё встречается... Абсолютно бесполезное и бессмыслен­ное чувство, раньше его называли страх Божий. Имеешь его в душе, значит, не можешь поступить плохо. Всё изме­нилось и, в большинстве своём, в выгодную нам сторону, но...

— Матерь Божья, Царица Небесная, заступись и поми­луй! — неожиданно тонким фальцетом взвыл резко сдув­шийся депутат, буквально на моих глазах худея на два, а то и три килограмма.

— Поздно.— Я протянул руку и крепко сграбастал его за загривок.— Молитвы уже не помогут...

— Господи... Иисусе Христе... — едва дыша, бормотал он, даже не пытаясь вырваться. Это правильно, вырываться из моих когтей — себе дороже, но самое обидное, что имен­но в этот момент пика свершения правосудия его молитва была услышана...

— Отпусти его, нечестивый дух! — раздался за моей спи­ной густой медоточивый голос.

Описать саму музыку, тон, вибрации и эманации этого голоса не смог бы никто. В нём было всё — сила, нежность, мощь, нега, властность, забота, полнозвучие и совершенно невероятный мурлыкающий тембр, западающий в сердце раз и навсегда. Голос ангела!

— Отпусти его, Абифасдон!

— Отвали, Альберт, он мой,— всё ещё беззлобно огрыз­нулся я, даже не поворачивая головы. Я не был бы демо­ном, если б не узнал своего крылатого друга по одной мане­ре построения речи. Только бы он действительно отвалил... Но это же Альберт!

От тяжёлого пинка коленом в зад я пролетел через всё помещение, выпустил из рук грешника, пробил головой стену и рухнул в бассейн, умудрившись расколотить рога­ми кафельные плиты на дне... Бы-ды-мсь!