Великое Нечто - Емец Дмитрий

— У меня нет ее! Слышишь, тварь, нет! Нет абсолютной материи, нет того, что тебе нужно! Я земная, я обыкновенная и всегда буду такой! Мое тело не потащится за тобой в веренице шаров, оно навсегда останется на Земле!

Лирда крикнула это отчаянно, ни на что не надеясь и не прося пощады.

Шары были уже совсем близко, а сзади лишь холодная кирпичная стена девятиэтажки.

— Пошел вон! Я тебя боюсь! — Лирда завизжала, как обычная девушка Земли, и неожиданно для себя попыталась пнуть ближайший шар ногой. Но шар почему-то поспешно откатился… Оба шара майстрюка замерли, остановились в некотором отдалении и словно молчаливо рассматривали Лирду. Их белые мягкие тела сокращались и подрагивали, как дохлые медузы на песке. Майстрюк находился в нерешительности…

Неожиданно ожерелье снова ожгло Лирду. Девушка, не сдержавшись, вскрикнула, схватилась за него рукой и сильно рванула. Только бы избавиться от этого бесполезного ошейника! Она рванула еще раз, нить ожерелья, стеснявшая шею, лопнула. Крупные жемчужины градом посыпались на асфальт.

— Великое Нечто! — крикнул Грзенк. — Вы это видите? Бнург в страхе завыл.

— НЕТ!!!

Жемчужины росли, меняли цвет, пока наконец на земле у ног Лирды не выстроилась цепочка шаров, очень похожая на цепочку майстрюка, с тем лишь отличием, что все шары были разного цвета. Шары, покачиваясь, поднялись над землей, потолкавшись, цепко соединились между собой, а потом неторопливо поползли вверх в направлении едва видимого на небосклоне Сатурна. Шары майстрюка бросились было следом за цепочкой, но после изменили направление и, образовав собственную коротенькую цепочку, затерялись в пелене сиреневых ночных туч.

Лирда и три призрака остались одни у кирпичной стены дома. Где-то наверху открылась форточка. Мелькнула красная точка окурка.

— Больше майстрюк не станет тебя преследовать. Что-то в тебе изменилось, ты больше не его добыча, — сказал Грзенк.

— Наверное, я и на самом деле стала земной женщиной, — не без грусти заметила Лирда. — Одной из многих.

— Рр-ав! Теперь я понимаю слова Крама, что Большой Майстрюк и Великое Нечто одно и то же. Ты же видела его? Оно очнулось и улетело. И даже не посмотрело на нас, осталось совершенно безразлично к нашим душам и нашим судьбам.

— А ты бы хотел, чтобы оно сожрало наши личностные сущности? — съязвил более практичный Грзенк.

— Выходит, миссия нашей цивилизации закончена? Конечным смыслом ее существования были поиски Большого Майстрюка? — провыл пес.

— Да ладно тебе, не будь занудой. Возможно, это только первая ступень и скоро у нашей цивилизации появится новое предназначение… — отмахнулся Грзенк. — А пока я буду орланом, и плевать мне на все! — Старый узбек взмахнул руками и, на ходу превращаясь в орлана, с гортанным криком взмыл ввысь.

— Во Вселенной грядут перемены, — негромко сказала Дымла, всматриваясь в серебристое мерцание луны.

— Какие перемены?

— Этого никто не знает. Поживем — увидим!

— А долго их ждать?

— Посмотрим. Быть может, десять тысяч лет, а может быть, миллиард.

— Так долго? — удивилась Лирда. Дымла, прищурясь, посмотрела на нее:

— Время у тебя есть. Время наделать ошибок и время их исправить. Только не стой на месте и не вздыхай! Вперед очертя голову!

— К нему? — растерянно спросила Лирда. — И ты скажешь мне, где он?

— Разумеется. Я сама поеду с тобой. Как считаешь, достойна твоя старая бабка счастья?

Все еще не смея решиться, Лирда подняла голову и посмотрела на отца, который пронесся над ними с широко распростертыми крыльями.

— Сама совершай свои ошибки! — крикнул ей орлан. — Возможно, когда-нибудь тебе это надоест, и ты поймешь, что рождена не для этого… А я пока подожду! Прощай!

И он взмыл в небо.

— И я, пожалуй, тоже пойду… Только учтите, я буду крутиться где-нибудь поблизости и надоедать вам! — пообещал Бнург и, вильнув хвостом, растворился в воздухе.

— Так ты считаешь, что я могу? — спросила Лирда.

— Разумеется, можешь… Ведь ты теперь не мрыг, не спрут, а земная девушка. Даже майстрюк это признал, а уж ему-то можно верить, — приободрила ее Дымла.

Ночным поездом Китти и Лида прибыли в Петербург. В поезде к ним пытался клеиться какой-то подвыпивший субъект, который, сбиваясь, называл себя то режиссером, то редактором русской версии журнала «Cosmopolitan» и ужасно надоедал, но когда их назойливый спутник на какое-то время удалился в туалет, с той стороны раздался дикий вопль. Пока проводница пыталась открыть заклинившую дверь своим ключом, режиссер барабанил в нее кулаками и кричал, что на него напала огромная собака, укусила и исчезла в неизвестном направлении.

Когда же бедолага наконец выбрался из туалета, то выяснить, укушен он или нет, не представлялось возможным, потому что место укуса он тщательно прятал.

Именно здесь, на Воробьевых горах, в 1826 году, забравшись в ужасную по тем временам глушь, юные Герцен и Огарев произнесли свою известную клятву. — Прим. автора.