Ангел быстрого реагирования - Белянин Андрей Олегович

— Это ж я, Эрос! — фыркнула девица, когда он наконец вынырнул.— Совсем крыша съехала, что ли?

У мужчины даже челюсть отвисла.

— Парень, да ты просто псих... — простонал он.

— Только не псих! Ты лучше Психею сюда не примеши­вай. Впрочем, я всегда чувствовал себя немного женствен­но, дорогой Фанес^[3],— прибавил (прибавила?) Эрос, со­блазнительно поводя бедрами.

— Нет, ты точно ненормальный.

— Ох, и кто это говорит! Тот самый, что в Сода-кафе всех пораспихивал, когда отплясывал пого.

— Пого? — Фанес скривился, прижав палец к виску.

— Именно пого,— повторил Эрос, радостно ощерив­шись.— В бассейне с макаронами. Честно говоря, эффект был бы лучше, будь у тебя волосы подлиннее.

— Не знал, что тут есть бассейн с макаронами.

— С сегодняшнего дня есть.

— Ага... Где Загреус? — Фанес с подозрением огляделся.

— Последний раз я видел его в «Абсенте». Возможно, он до сих пор там пьёт.— Эрос оперся локтями о край фонта­на. Вода с него лилась ручьями, но ему это, по всей видимо­сти, никаких неудобств не доставляло.

Голуби вдруг разом вспорхнули, заслоняя небо тучей шелестящих крыльев. Некоторое время птичье торнадо вращалось на месте, а потом из него возникла некая фигура в ослепительно-белом одеянии, точно с рекламы отбелива­ющего стирального порошка.

— Жалкое зрелище,— сообщил новоприбывший, отки­нув со лба золотистые волосы. Его прекрасно очерченные губы презрительно кривились.— Маклер и гулящая дев­ка... — Он окинул взглядом Эроса и Фанеса.— Воистину жалкое зрелище.

За его плечами радужное мерцание обрисовывало раз­мытый контур огромных крыльев.

— Позёр,— снисходительно фыркнул Эрос, поведя точёными плечиками.— А что такого дурного в проститут­ках? Они играют важную общественную роль.

— У вас, господа, серьёзные проблемы,— издевательски продолжал ангел.— Руководство весьма недовольно, я бы даже уточнил, «весьма» — это слишком слабое слово. Что можете сказать в свое оправдание, ангелочки?

— Тоже мне, было бы о чём говорить, ну развлеклись мы немного под конец сезона,— буркнул Фанес, с деланой не­брежностью махнув рукой.

— Только не «ангелочки»! — тут же огрызнулся в ответ Эрос, скрестив руки на мокром бюсте.— Ангелок — это ты, а мы творческие Божьи создания. Как это говорится: кру­тые мужики. Дошло до тебя, ангелок на побегушках?

— Или крутые тёлки,— тихо пробормотал Фанес.

С губ крылатого посланца не сходила слащавая усмеш­ка.

— Ну-ну... посмотрим, куда денется эта ваша «творче­ская одарённость», когда вы запоёте где-нибудь в послед­нем ряду среди трёх сотен других хористов. Сопрано,— мстительно уточнил ангел с плохо скрываемым удовлетво­рением.— Одиннадцать нелегальных зачарований. Три из них закончились неразрешённым внебрачным сексом! Об остальных эксцессах даже вспоминать грех. У вас сутки на то, чтобы прибрать за собой весь этот бардак. А если нет... Его Святейшество Абалидот предпримет надлежащие меры.

Произнося эти слова, ангел сбросил на землю что-то блестящее, а потом исчез в облаке сивых перьев. Одурелые голуби врассыпную опустились на ступени Двора Артура и на стоящую на крыше этого здания фигуру голого Гермеса, который с каменным спокойствием демонстрировал небе­сам фигу.

— Паршивец. «Надлежащие меры», видите ли! И где то­лько он такой древний словарь нарыл? — прокомментиро­вал Эрос, вылезая из фонтана. Фанес начал преодолевать ограду в обратном направлении. Эрос наблюдал за его ста­раниями, а когда напарник зацепился полой пиджака об остриё и разорвал подкладку, сухо подвёл итог: — Все му­жики безнадёжны.

Потом уселся на каменном бордюре и поднял ноги над головой, чтобы вылилась вода из высоких, до половины икры, сапожек.

— Эрос, неужели женские гормоны тебя совсем разума лишили? — пропыхтел Фанес, поднимая с земли блестя­щую металлическую пластинку.

— Да что ты, я прекрасно себя чувствую,— возразил Эрос, снимая с уха каменного морского конька крохотную серебряную сумочку. Потом подошёл к калитке из ковано­го железа и без всяких усилий открыл ее. Фанес решил про­пустить его замечание мимо ушей. Эрос, как и всегда, впрочем, был оптимистично настроен, полон непри­нуждённого очарования и охренительно действовал на нервы.

— А собственно, чего ради он нам чип оставил? — заду­мался Фанес, глядя на серебряную пластинку, густо по­крытую сетью тонких, как волос, золотых ниток.— Нам ведь только развоплотиться и... — Он небрежно прищёлкнул пальцами.