Чао, Италия! - Ганапольский Матвей

Но этот флер оказался поверхностным. Когда началась антифашистская борьба, где сложили головы тысячи людей, вся эта пропагандистская шелуха отпала.

Кстати, в рядах итальянских антифашистов было много советских людей. Они попали в плен, потом бежали и присоединялись к итальянским партизанам. Это тоже малоизвестная страничка истории. Их имена всплыли потом, уже в послесталинское время. Например, имя солдата Федора Полетаева, похороненного в Генуе. Ему присвоено звание не только героя Италии, но и героя Советского Союза. Он был участником гарибальдийской бригады, которая воевала в горах в Лигурии, и о нем хорошо помнят.

Но есть и трагические воспоминания.

Тут помнят русских пленных и беженцев, которых потом итальянцы передали НКВД, и многие из этих пленных были уничтожены.

Да, ошибок у Италии было много. Но мы сейчас говорим о стране, которая, все же, сумела найти свое особое место в послевоенной истории.

– Понимаешь, для меня лично очень важен этот разговор о Муссолини, – заупрямился я, не желая заканчивать эту тему. – Конечно, говорить о Колизее проще, но я много раз ходил смотреть на эти древние развалины и понял, что у великолепия прошлого есть чудовищное искушение.

Вот они, эти руины! Вот они, свидетели прошлого величия.

И кажется, что до него один шаг.

Мне чрезвычайно интересны нации, которые смогли преодолеть это «искушение империей».

Нации, которые поняли, что истинное величие в умении делать вино, которое покупает весь мир. В умении делать моду, на которую ориентируется весь мир, или быть законодателями в еде, стиле и даже выпускать автобусы и лифты, на которых передвигается полмира.

То есть, взамен величия руин они получили новое величие – Италию как бренд.

Все итальянское – это лучшее, самое модное и, кстати, самое дорогое.

В эпоху Интернета простая арифметическая величина потеряла значение – сейчас от нации требуется не просто арифметически больше, а качественно лучше.

И я, благодаря твоему рассказу, пытаюсь понять, как нации удалось перешагнуть постимперскую депрессию.

– Тут есть некий общий секрет, – усмехнулся Букалов. – Вдова академика Сахарова Елена Георгиевна Боннэр на одной конференции в Турине перефразировала знаменитую фразу английского поэта XVIII века Сэмюэля Джонсона, и получилось вот что: «Антиамериканизм – последнее прибежище негодяев».

Вот смотришь на этот антиамериканский общий дух, который особенно силен в левацкой европейской среде, и думаешь, а откуда он взялся?

Мне это хорошо объяснил один итальянец. Он сказал удивительную фразу: «Это комплекс облагодетельствованного человека».

После войны Италия была очень бедной страной. Вот эти знаменитые кадры из итальянских неореалистических фильмов, где мужик в дырявой майке ест половину луковицы на обед – это не было преувеличением. Итальянцы проснулись после фашистского угара абсолютно нищими.

И тогда появился пресловутый план Маршалла – план восстановления Европы.

Итальянцам были предложены деньги.

И они, в отличие от Сталина, которому тоже были предложены деньги, их взяли. Но тут нужно знать, что итальянцы обладают высочайшей культурой труда. Например, они строят лучшие дороги.

Однажды я двигался по дороге, где уже давно почти никто не ездит. Эта дорога была построена в 30-е годы и соединяла Могадишо и Аддис-Абебу. Вначале наш «газик» ехал по какому-то разбитому асфальту, а потом вдруг выехал на роскошное шоссе с широкими мостами.

Я был потрясен: такое шоссе, тут, в середине Африки, на экваторе, при немыслимой жаре? Но мне немедленно объяснили, что это дорогу, соединяющую Абиссинию и Сомали, построил Муссолини.

Вот эта генетическая память высокой культуры труда дала свои всходы после войны. И уже через десять лет средняя семья ездила в своем маленьком «фиатике», майка рабочего была уже без дырки, а вместо луковицы ели настоящую еду.

Свою роль сыграла и антифашистская прививка – после войны была принята новая республиканская конституция. Италия провела референдум и отказалась от монархии, потому что монархия запятнала себя сотрудничеством с фашизмом и тем, что привела к власти Муссолини.

Эта конституция провозгласила все ценности прав человека, которые практически в полном варианте перекочевали в нее из Всеобщей декларации прав человека.

А главный тезис, который был отражен в новой конституции: «Италия – это демократическая республика, основывающаяся на труде». То есть, конституция с этого начинается. Конечно, любую конституцию можно забыть, как это иногда делается в других странах, но в Италии, как оказалось, ее приняли не зря: есть президент республики – гарант конституции, есть избираемый парламент, есть конституционный суд.