Заклятие горца - Монинг Карен Мари

Одним заключительным, сильным толчком, он протолкнул себя в нее по самую рукоятку, натирая нежную кожу ее ягодиц своими шелковистыми волосами на мускулистых бедрах, и она кричала от изобилия этого. Это было болью и удовольствием, его было чересчур много, и все же именно столько, сколько нужно. Она была заполнена им, частью его. Ее тело таяло вокруг него, удерживало его, делая их одним целым. Это было первобытно, это было жестоко, это было невероятно.

Тогда он начал двигаться! Освобождая мизерный дюйм за дюймом, оставляя ее взвинченной, пустой и больной.

Затем также медленно заполняя ее. Вдавливая себя в ее плотный жар.

Кейон глядел вниз на роскошные ягодицы Джессики, когда входил и выходил из нее. Проклятье, она была узкой, горячей и гладкой.

И девственницей. Это не укладывалось в его голове. Его ошеломил тот факт, что эта невероятно страстная, красивая, умная женщина никогда не спала с другим мужчиной. У него никогда даже мысли такой не возникало. Он думал о ней, как об опытной женщине.

Но Джессика не была таковой. Она пришла к нему нетронутой никем другим. И хотя не имело значения, какой она пришла к нему, тот факт, что он стал ее первым мужчиной, что стал единственным, к кому она отнеслась благосклонно, выбрав из несчетного количества мужчин, которые, несомненно, пытались оказаться там, где он находился в данный момент, удовлетворял его сильно развитое чувство собственника, обострял его основные мужские инстинкты.

Потребность излить в нее свое семя проносилась по нему беспощадно, как Гарпия, с того самого момента, когда он ввел внутрь нее первый дюйм. Он проклинал приближающуюся разрядку, когда пронзил ее девственную плеву.

Он глядел вниз на нее, склоненную над столом: ее изящную выгнутую спину; более светлую кожу совершенных грудей, прижатых к столу; эти полные округлые холмы, выступающие с боков; ее маленькие, изящные руки, вытянутые над головой; пальцы, сжимающие деревянную поверхность; ее пышную, сладкую попку, толкающуюся ему навстречу. Он наблюдал за своими движениями в ней. Это был самый совершенный, эротичный вид, который он когда-либо видел.

Он думал о своей тюрьме, чтобы удерживать контроль. Ему было необходимо, чтобы она получила удовольствие прежде, чем он обретет свое.

Стиснув зубы, он начал мысленно перечислять параметры своего ада. Пятьдесят две тысячи девятьсот восемьдесят семь камней.

Мужчина хотел подарить ей такое неземное удовольствие, чтобы каждый раз, когда девушка будет смотреть на него, ее тело вспоминало то, что он может заставить его ощутить, и ожидало этого. Двадцать семь тысяч двести шестнадцать из них более светлого оттенка, чем остальные.

Он хотел отождествляться в каждой ее сексуальной фантазии с ее мужчиной, защитником и лучшим другом. Тридцать шесть тысяч и четыре больше подходят к форме прямоугольника, чем квадрата.

Его рука проскользнула перед нею, между столом и ее венериным холмом. Найдя ее шелковистую суть своим большим пальцем, он начал играть им, легко и нежно массируя его подушечкой пальца. Девятьсот восемнадцать имеют неопределенную шестиугольную форму. Затем быстрее и более жестко. Затем снова отступая, легко и медленно натирая круги вокруг ее клитора, фактически не задевая его.

– Ооох, Кейон, эти прикосновения доставляют такое удовольствие!

Он медленно вышел из нее и мощно затолкнул себя обратно. Дразня ее клитор то медленным и нежным, то неистовым трением, он двигал двумя пальцами по ее гладкому, раздутому бугорку, выступающему между ее половыми губами, где они соединялись, где его толстый и очень твердый член входил в нее. Где они стали единым. В девяноста двух из них с лицевой стороны имеется бронзовая жила. Три с трещинами.

Чувственная атака Кейона заставила Джесси безумно извиваться. Одна из его больших рук прикасалась к ней сзади, твердо обхватив ягодицу и продолжая удерживать ее; другая находилась спереди между ее ногами искусно, мастерски обрабатывая ее клитор, отступая, пока она не была готова закричать, и снова возвращаясь как раз в то самое время, когда она больше всего нуждалась в этом. Она сжимала край стола, сотрясаемая безудержной дрожью, будто в нее ударил небольшой раскаленный эротический разряд.

Оргазм взорвался в ней так внезапно и интенсивно, что из ее горла вырвался протяжный, дикий полукрик-полувой. Она зажала рукой свой рот, и, продолжая беспомощно хныкать сквозь нее, дрожала от волн удовольствия, принимая все, что он отдавал ей, сотрясаемый дрожью, поскольку вытягивал из нее каждую последнюю волну оргазма своими мощными ударами и своей ловкой, неустанной рукой.