Лишь в твоих объятиях - Линден Кэролайн

— Он был одним из самых мерзких людей, совершенно бесчестным. Эта дрянь использовала моего сына… — Костяшки пальцев у Лейси, вцепившегося в кресло, побелели.

— Вы платили ему за молчание. И благодаря вам моя семья и вся страна считали меня предателем. — Алек постепенно терял контроль над собой. — Каким бы подлецом ни был Тернер, что вы скажете о себе, сэр? Много ли доблести в том, чтобы поддерживать ложь и покрывать позором мое честное имя? Имя моего отца?

— Вас считали умершим, — повторил Лейси. — Он был моим единственным сыном. У меня не было выбора!

— Когда вы убили его? — Алек хотел, чтобы вопрос застал Лейси врасплох, он подталкивал старика к признанию. Его спокойствие и сдержанность были на пределе.

Однако Лейси остался спокоен. Он с вызовом поднял голову.

— Он заслуживал смерти. Избавить мир от человека такого сорта — дело благое. Я не собираюсь оправдываться. Он использовал моего сына… Но не только — он держал в страхе и меня, он наслаждался своей властью. — Лейси потряс кулаком. — Он был ядовитой тварью, терзавшей других, его следовало убить давным-давно.

— Тогда зачем вы платили ему?

— Я был слаб. — Он глянул исподлобья. — Ну что, теперь вы предадите меня властям за смерть этого… алчного ублюдка?

Неожиданно Алек на миг почувствовал жалость к старику. Лейси разрушил свою жизнь ненавистью и злобой, а теперь еще и преступлением. Лейси не был способен проявить мужество и вынести приговор собственному сыну, чтобы избавить от навета другого человека.

— Нет, — ровным голосом сказал он. — Не сейчас.

У него было мало доказательств. Дневник уличал в преступлениях Джорджа Тернера, но не Лейси. Алек сомневался, что Тернер хоть раз в дневнике назвал его имя.

— Но вам следует прочитать это. — Он вынул из кармана письмо Уилла и протянул Лейси.

Старик уставился на него, потом вздрогнул, узнав почерк.

— Откуда оно взялось? — Его голос дрожал. Он осторожно прикоснулся к письму кончиком пальца, потом взял его в руки.

— Он просил меня отправить это письмо в случае своей смерти. Оно оказалось среди моих вещей, присланных в Пенфорд после Ватерлоо.

Он ждал реакции. Лейси побледнел и взглянул на него.

— Значит, никто не видел…

— Я прочитал его. — Но Лейси и так все знал. Уилла могли обличить как предателя в любое время, с его же слов. Может быть, Уилл и добивался этого. Скорбь охватила Алека — Уилл сделал признание и ринулся навстречу смерти. С таким отцом он не видел другого выхода. Он сделал все, что мог, для искупления своей вины. Он попросил Алека позаботиться о своих близких — жене и ребенке, признался единственному человеку, который никогда бы не поверил в его вину при других обстоятельствах, и в последний момент в порыве патриотизма пожертвовал собой, наконец-то не испытывая стыда. Только потому, что письмо пропало, у Джорджа Тернера появилась возможность переложить вину Уилла на Алека, тем самым он обрек Ангуса Лейси на существование в условиях мучительной неопределенности. Если бы Лейси получил это письмо, он мог бы отказать Тернеру, а Алек давным-давно смог бы доказать, что он не изменник, или вообще не был бы обвинен в измене. Крессида никогда не жила бы в Марстоне, не просила Хейстингса о помощи, и он никогда бы не встретил ее.

В первый раз Алек не знал, какой ход событий он предпочел бы, будь у него выбор. Невиновность без Крессиды… или пять лет жизни в позоре, но с Крессидой в конце? Он отдавал себе отчет, что с ней он обрел больше мира и счастья, чем рассчитывал когда-либо обрести в своей жизни. Она знала, чем он занимался, даже в чем его обвиняли, — и приняла его, поверила и отдала ему свое сердце. Алек никогда не встречал женщины, похожей на нее, но он знал, что никогда не смог бы оценить ее любовь и веру, случись им встретиться до Ватерлоо.

— Что произошло с Тернером? — снова спросил он. Крессида и ее родные заслуживали знать правду, что бы ни натворил этот человек в своей жизни.

— Он явился сюда поздно ночью, — пробурчал Лейси. Он все еще смотрел на письмо в своих руках глубоко ввалившимися глазами. — Несколько месяцев назад. Он, как всегда, хотел денег. Он поселился в Марстоне, чтобы мучить меня, чтобы при каждой возможности появляться на моих глазах. Он сказал, что у Уильяма были бумаги. Вроде этого письма… — Старик перевернул письмо, держа его с такой осторожностью, словно оно было стеклянным. — Совсем как это письмо. Бумаги он будет продавать мне, по одному листу, и я должен буду платить ему, чтобы скрыть слабость сына. — На последнем слове его голос дрогнул. — Я посылал Морриса, чтобы он попытался найти их, но он не смог.