Моя строптивая леди - Беверли Джо

— А теперь, — сказал он за чаем, — самое время посвятить меня в вашу историю. Я сгораю от желания помочь.

— Странно, почему бы это? — ледяным тоном вставила Чарлз.

— Я же сказал: мне по душе авантюры. Жить не могу без приключений! Быть рыцарем на белом коне — мечта всей моей жизни.

Наступило молчание, которое наконец нарушила Вериги.

— А с чего вы взяли, что прекрасная дама, то есть я, — в беде? — спросила она с лукавой улыбкой.

— А разве нет?

— Прекрасная дама, милорд, должна быть в первую очередь девственницей, а я, как вы поняли, уже мать. Правда, остальное верно — я в беде.

— Не доверяй ему, Верити! — прикрикнула Чарлз. — Ты слишком хорошего мнения о людях! Как только он все узнает, сразу примет сторону остальных!

— Но что же нам делать? — резонно возразила Верити. — Этот человек умеет править четверкой лошадей, и потом, мне будет куда спокойнее в обществе…

Она хотела сказать «мужчины», но осеклась, увидев, что глаза сестры предостерегающе сверкнули. Син все еще не мог решить, отчего та так отчаянно цепляется за мужскую роль. Есть девицы, которым нравится рядиться в мужское платье. Неужели это тот самый случай? Он очень надеялся, что нет.

— Вам было бы спокойнее в обществе человека постарше, и это понятно, — закончил он невозмутимо и повернулся к Чарлз. — Мой юный друг, не стоит обижаться. Я ни минуты не сомневаюсь, что вы делаете все, что в ваших силах. Но из самолюбия отказываться от помощи человека лет на десять старше и тем самым опытнее… Это нелепо! Довольно будет объяснить, куда вам нужно, и я доставлю туда мисс Верити в целости и сохранности.

— В Мейденхед, — заявила Верити и с вызовом глянула на сестру. — Там служит майор Натаниель Фрейзер.

Так это и есть отец ее ребенка? Нельзя было утверждать наверняка. Верити носила обручальное кольцо, но была ли она в самом деле замужем?

— Не вижу, в чем проблема, — заметил Син.

— В деньгах, — процедила Чарлз.

— Отсюда грабеж?

— Именно так!

Наступило молчание, словно никто не желал предоставлять ему больше сведений, чем необходимо. Син решил проявить инициативу.

— Понятно, что моя карета привлекла вас в первую очередь своим комфортом, но не рискованно ли пускаться в путь в краденом экипаже? Ведь существует дилижанс. В конце концов, вы могли бы уехать на своих отличных лошадях!

— Это чужие лошади, — сказала Верити, слегка мрачнея, — и мы не можем их присвоить. Что касается дилижанса, вы правы — это было бы куда благоразумнее.

— Верно, — вдруг сказала Чарлз, обратив к Сину холодный взгляд серо-голубых глаз. — Завтра, милорд, вы доставите нас в Шефтсбери, где мы пересядем на дилижанс. До такой степени я могу вам довериться.

— Можете довериться мне и в остальном, но при одном условии: я приму полноправное участие в вашей авантюре.

— Это не авантюра!

— Ну а если дело серьезное…

— Серьезнее некуда!

— И вы в опасности?

— Еще в какой!

— Кто же вам угрожает?

Но она лишь сжала губы.

— Не лучше ли рассказать все? — тихо спросила Верити.

— Возможно, позже. — Чарлз поставила точку на дискуссии, поднявшись из-за стола. — Пока меня больше всего занимает вопрос, где мы устроим нашего гостя на ночь.

— Почему бы не с вами, мой юный друг? — невинным тоном осведомился Син (он просто не мог упустить такую возможность).

Чарлз сильно вздрогнула, а ее сестра поперхнулась чаем.

— В чем дело? — спросил он. — Уверяю вас, я не храплю.

— Зато я храплю! — быстро сказала Чарлз.

— Вот как? Кстати, а где вы спите?

— Наверху, — настороженно произнесла она и снова покраснела. — Мы разделили комнату занавеской.

— И что же, ни сестре, ни младенцу это ничуть не мешает? — Встретив недоуменный взгляд, Син терпеливо объяснил:

— Я имею в виду ваш храп.

Если бы глаза могли в буквальном смысле метать молнии, он был бы испепелен на месте. Как, однако, они умели вспыхивать, эти глаза! Этот огонь, и краска на щеках, и гневный изгиб губ — все, вместе взятое, превращало Чарлз в красавицу. Син признался себе, что уже вожделеет ее. Хотелось сорвать с нее мужскую одежду и добраться до женской суги, которую она так усердно скрывала. Должно быть, эти глаза могут зажечься и страстью — не только гневом, и щеки могут вспыхнуть не от смущения, а от желания. Какая удача, что он больше не разложен на постели с расставленными ногами, иначе его откровенное возбуждение добило бы ее окончательно.