Мой нежный враг - Ли Эйна

Дэвид грустно улыбнулся.

— На прощение требуется время. Сейчас же мне нужно все понять. Я признаю, что моя мать заслуживает счастья, однако ты достойна большего, чем то, на что решилась пойти. Что будет, если Фрейзеру все наскучит и он бросит тебя?

— Сим никогда не поступит так со мной, Дэвид. Мы любим друг друга.

— Надеюсь, эта любовь стоит того, что придется заплатить, когда отец начнет мстить.

— Твоему отцу нет до меня дела. Дункан никогда не любил меня. Думаю, избавление только обрадует его.

— Ты наивна, мама. Отец будет защищать свою честь и неминуемо бросится в погоню. Тогда сражения не избежать.

Дэвид заметил охватившую ее панику.

— Если он действительно затеет войну, ты присоединишься к нему? — Элайзия затаила дыхание в ожидании ответа.

— Естественно. — Услышав полный отчаяния вскрик матери, Дэвид добавил: — Но только если отец даст мне веские гарантии твоей полной безопасности. Уверен, что он попытается убить и тебя, и Фрейзера. — Сын сокрушенно покачал головой, не в силах смириться с ее решением. — Саймон Фрейзер! Не могу поверить! Наш заклятый враг!

— Ты ошибаешься, Дэвид, не зная его. Ты ослеплен предрассудками. У Саймона нет желания продолжать междоусобную войну. Ты не представляешь, как мне хочется, чтобы вы с ним поговорили. И мой мальчик узнал его так, как знаю я! — Чувства Элайзии были настолько сильны, что черты лица смягчились. — Сим сильный и в то же время не боится быть сострадательным и нежным. Он не считает, что ласка — это проявление слабости.

— Кажется, что именно ты ослеплена предрассудками, — буркнул Дэвид.

Прежде чем Элайзия успела возразить, в зал вошел Саймон Фрейзер.

— Пора, лорд Уилкс.

При звуке его голоса на лице Гордона отразилось негодование. Элайзия видела, что сыну стоило огромных усилий сдержаться.

Резко наклонившись, Дэвид поцеловал ее в щеку.

— Да пребудет с тобой Господь, мама.

Даже не взглянув на Фрейзера, юноша быстрым шагом покинул зал.

После его отъезда Элайзия поднялась на стену и долго смотрела вслед, пока силуэты всадников не растаяли вдали.

— Я причинила ему страшную боль, Сим, — сказала женщина, когда подошедший Саймон обнял ее за плечи. — Простит ли он меня когда-нибудь?

— Он мужественный человек, любимая. И справится со своей болью. А когда это произойдет, обрадуется тому, что ты счастлива.

Элайзия улыбнулась сквозь слезы.

— А счастливой меня сделал ты. Я никогда не была так счастлива.

Саймон прижал ее к себе и поцеловал, не догадываясь о том, что из окна замка за ними наблюдает убитая горем девочка.

Глава 2

Достигнув вершины возвышающегося над долиной холма, Дэвид бросил прощальный взгляд на замок. Гранитные стены Солтуна сверкали в ярких лучах солнца, знамя Фрейзера развевалось на самой высокой башне. Губы молодого человека на секунду сжались, прежде чем, пришпорив Вихря, он галопом поскакал на запад. За ним поспешили два дружинника, отправленные для охраны.

Дэвид гнал во весь опор, не стремясь держаться рядом с ними. Юноша сделал лишь одну остановку, чтобы напоить лошадь. Бедные дружинники, в обязанности которых входило обеспечение его безопасности, безжалостно подстегивали своих коней, но все попытки держаться с ним вровень оказывались безуспешными. Сопровождающие испытали непередаваемое облегчение, достигнув границ поместья Гордонов.

Усталый и голодный, Дэвид подъехал к воротам Стрейлоу. Близилась полночь. Обуреваемый нетерпением, он ждал, пока сонный стражник поднимет решетку, и, едва она поднялась над землей достаточно высоко, дал коню шенкеля и въехал внутрь. Остановившись возле стражника, уже крутившего колесо подъемного механизма в обратную сторону, молодой человек спросил:

— Мой отец вернулся из Перта?

— Да, милорд, сегодня вечером, — ответил тот, от души зевнув.

Дэвид отвел Вихря в конюшню и вошел в замок. Просторное помещение освещали слабые всполохи от гаснущего камина, но экономка, Мойра Макферсон, уже спешила в зал с тонкими свечками в руках. Молодой лорд приказал принести ему еды.

Дункан Гордон спал в кресле перед камином. Письмо от Саймона Фрейзера валялось на полу среди осколков кружки. Дэвид поднял измятый листок и прочитал текст. Плечи его поникли. Он подошел к камину и в изнеможении прижался лбом к мраморной облицовке.

Царившая в зале тишина изредка нарушалась всхрапываниями отца. Дэвид не обращал внимания на эти звуки. Устремив взгляд в огонь, он задумался, держа в безвольно повисшей руке роковое письмо.