Констанция. Книга вторая - Бенцони Жюльетта

Не слишком-то веселые слова возмутили Этель.

— Марсель, если ты сейчас же не замолчишь, я выставлю тебя на улицу, как делала в детстве. Марсель расхохотался. — Сестра, ты совсем не изменилась и если бы не седые волосы, я сказал бы, что тебе сейчас лет пятнадцать.

Мадам Абинье смутилась.

— Филипп, — обратился Марсель к своему племяннику, — твоя мать всегда была ужасно строгой. Но единственное, чего она никогда не делала — это не сплетничала и не предавала меня, хотя возможностей наябедничать родителям у нее было предостаточно. Да и я, в свою очередь, старался оберегать сестру и теперь могу признаться, что был против ее брака с Робером. Это потом мы с ним сдружились и полюбили друг друга, а вначале мне было страшно отдавать свою сестру в руки угрюмого Робера.

— Марсель, если ты не замолчишь, то я точно выставлю тебя на улицу!

Что ж, я с удовольствием бы подышал свежим воздухом, здесь довольно душно. Но и за дверью вскоре будет жарко.Лилиан убирала посуду со стола, прислушиваясь к разговору дяди и матери.

Филипп подвинул свое кресло и взял Констанцию за руку. Маленькая ладонь девушки почти полностью исчезла в руке Филиппа Абинье.

— Ты такая хрупкая, — сказал Филипп, — я боюсь за тебя, Констанция.

— А я боюсь за тебя, хоть ты и такой мужественный.

Марсель Бланше распахнул дверь и стал в проеме. Заходящее солнце бросило свои прощальные лучи на начищенный ствол пистолета.

— Хороший вечер, даже умирать жалко, — вполголоса произнес Марсель Бланше, как бы обращаясь к самому себе, и скорбно улыбнулся.

Он один из всех, наверное, понимал всю серьезность их положения. Марсель Бланше долго смотрел на то, как медленно закатывается солнце, как облака, окрашенные в розовое, постепенно теряют свои краски, как весь мир становится темным и сумрачным. И только в небе, как осколки зеркала, вспыхивают звезды.

И Марсель подумал:

«Может быть, я смотрю на звезды в последний раз. Может быть, я больше никогда не увижу этот гигантский ковш и эту яркую звезду, которая всегда остается на одном месте, что бы ни происходило в мире. Люди умирают и рождаются, влюбляются и бросают друг друга, а она неподвижно застыв на небосклоне, смотрит на них своим единственным равнодушным глазом.

Уже совсем стемнело и даже холмов не было видно, они слились с темным небом. И только по звездам можно было определить, где начинается небо, а где находится земля.

Вдруг Марсель Бланше напрягся и приложил ладонь к уху, прислушался.

— Едут! — коротко сказал он, отходя от двери. Филипп тут же подошел к нему, и мужчины вдвоем принялись укреплять дверь дубовыми распорками.

— Скорее! Скорее наверх, на второй этаж, — сказал Марсель и, схватив со стола ружье и два пистолета, быстро поднялся по лестнице.

Следом за ним вбежал и Филипп, он тоже нес два пистолета и ружье.

Мужчины приникли к окнам.

Раздался топот, и они увидели несколько ярких пятен.

— Они намереваются поджечь дом, — констатировал Марсель Бланше, — иначе зачем им факелы?

Филипп утвердительно кивнул.

— Они сделают большую глупость, если подожгут постройки во дворе.

— Почему? — изумился Филипп.

— До дома огонь не доберется, и мы будем в более выгодной ситуации, потому что они окажутся освещенными, а мы будем стрелять, прячась за стенами дома из темноты.

С гиканьем и свистом всадники неслись к дому. факельщики разъехались в разные стороны и уже через несколько минут ярко пылали стога свежей соломы, еще недавно поставленные в поле. Огоньгигантскими столбами вздымался в темное небо. Свет звезд сразу же померк, потянуло дымом, мириады искр вздымались и тут же гасли. Пламя бушевало. А ветер гнал клубы белого дыма, из которых, как призраки, возникали клочья охваченной огнем соломы.

Черные силуэты всадников метались как страшные тени и их невозможно было сосчитать.

— Ну что, тебе страшно? — спросил Марсель, не отрываясь глядя в окно. Филипп сжал зубы.

— Не боится только дурак.

— Будь осторожен, Филипп, я тебя прошу. Не высовывайся под пули и старайся стрелять только наверняка. Подпустим их поближе.

Уже было слышно гиканье всадников, их пьяные выкрики. Факелы чертили в воздухе зигзаги и огонь охватил уже две дальние постройки. Теперь можно было уже разглядеть лица всадников, но стрелять было еще рано.

Марсель все еще держал руку, вскинутую в предупредительном жесте.

Филипп буквально слился с прикладом ружья и не спускал взгляда с нападавших.