Рождество Желтофиолей - Клейпас Лиза

Ханна расправила плечи.

— Буду говорить прямо, мистер Боумен. Я не считаю, что вы подходите леди Натали хоть в чем–нибудь. У вас с ней нет ничего общего, никаких общих интересов. Думаю, что это может стать настоящим бедствием. И моя обязанность поделиться своим мнением с леди Натали. Более того, я сделаю все от меня зависящее, чтобы не допустить вашей помолвки. Даже если сейчас вы мне не верите, но это для вашего же блага, как и для блага леди Натали.

Казалось, Боумена совершенно не заботило ни ее мнение, ни предупреждение.

— И я ничего не могу сделать, чтобы изменить ваше мнение обо мне?

— Нет, я очень упряма, если уж приму решение.

— Тогда мне придется показать вам, что случается с женщинами, которые встают у меня на пути.

Коварные руки с легкостью обвились вокруг ее тела, застав ее врасплох. Ханна еще не осознала, что произошло, когда одна его рука прижала ее к горячему, как у животного, твердому мужскому телу. Положив другую руку на затылок девушки, он откинул ее голову назад и завладел ее губами.

Ханна окаменела в его руках, попробовала отклониться назад, но он потянулся за ней и еще крепче прижал ее к себе. Рэйф дал ей почувствовать, насколько он больше и сильнее, а когда она вздохнула в попытке заговорить, воспользовался случаем и скользнул между раскрытыми губами.

Безудержная дрожь потрясла ее тело, но она попыталась оттолкнуть его голову. Опытные, неожиданно нежные губы в умелом соблазнении завладели ее губами. Ханна и не подозревала, что поцелуй может иметь вкус, особый аромат. Она и представить себе не могла, что ее тело ответит на призыв мужчины, которого отвергает разум.

Пока Боумен принуждал девушку покориться глубокому, опьяняющему поцелую, она ощущала, что ее тело плавится, чувства выходят из повиновения. Вероломные пальцы запутались в его иссиня–черных как у ворона волосах, тяжелые пряди которых походили на шелк–сырец. Вместо того чтобы оттолкнуть Рэйфа, она прижалась теснее. Ее рот, искусно обольщенный, затрепетал и открылся, по венам разлился жидкий огонь.

Очень осторожно Боумен оторвался от соблазнительных губ и прижал ее голову к груди. Ханна щекой ощущала тяжелое, неровное дыхание. Ухо защекотал озорной шепот:

— Вот так ухаживают за девушками в Америке. Мы хватаем их и целуем. Если им не нравится, мы делаем это снова — дольше и крепче — пока они не капитулируют. Это сохраняет нам время, которое пришлось бы потратить на остроумные беседы.

Внимательно взглянув на него, Ханна заметила танцующие смешинки в его порочных черных глазах, и гневно вздохнула:

— Я собираюсь рассказать …

— Рассказывайте кому угодно. Я все буду отрицать.

Ханна так нахмурилась, что брови сошлись в прямую линию.

— Вы хуже, чем негодяй. Вы — мерзавец!

— Если вам не понравилось, — прошептал он, — не стоило отвечать на поцелуй.

— Я не…

Его губы снова накрыли рот девушки. Она издала полузадушенный стон и заколотила кулачками по неподатливой груди. Рэйф не обращал внимания на удары, его рука поднялась и накрыла ее кулачок. Он поглощал ее глубоким, чувственным поцелуем, поглаживая рот изнутри, вытворяя в поцелуе такое, о чем она даже не подозревала. Ханну потрясло это неудержимое вторжение, а еще больше — удовольствие, которое она от этого получала. Все ее чувства распахнулись в желании получить больше. Она хотела, чтобы он остановился, но гораздо больше хотела, чтобы поцелуй длился бесконечно.

Щекой Ханна ощущала его горячее, быстрое дыхание. Его грудь неравномерно, но сильно поднималась и опадала. Рэйф отпустил ее руку, и ослабевшая Ханна прильнула к нему, для устойчивости вцепившись руками в плечи. Настойчивое давление его рта заставило ее откинуть голову. Она покорилась с мягким стоном, желая чего–то, чему она не знала названия, но что успокоило бы ее сумасшедшее сердцебиение. Казалось, надо прижаться к нему теснее, чтобы унять чувственное волнение, охватившее каждую частичку ее тела.

С неохотой отрываясь, Боумен закончил поцелуй насмешливым чмоканием и обхватил ладонями ее лицо. Насмешливые огоньки в черных глазах потухли, их сменил опасный огонь.

— Как тебя зовут? — Его горячее дыхание опалило ее губы. В ответ на молчание он легко провел губами по ее рту. — Скажи, а то снова поцелую!

— Ханна, — едва слышно пробормотала она, понимая, что не выдержит еще одного поцелуя.

Подушечкой большого пальца он погладил ее разрумянившуюся щеку. — Начиная с этого дня, Ханна, что бы ты ни сказала, что бы ты ни сделала, я буду смотреть на твои губы и вспоминать их сладкий вкус. — И добавил с насмешкой над собой: — Проклятье!