Вспомни меня, любовь - Смолл Бертрис

— Что вы наделали?! — Узкое лицо леди Рочфорд выражало ярость. — Упрямая маленькая тупица! Вы сами вложили в руки архиепископа орудие, с помощью которого он разрушит ваш брак!

— Но архиепископ сказал, что король простит меня, если я признаюсь в своей слабости, — пролепетала королева, потрясенная тем, что ее придворная дама так непочтительно с ней разговаривает. Кэт сразу поняла, что это означает.

— Да, почему бы ему, собственно, и не простить распутную девку? — Леди Рочфорд с удовольствием увидела, как побелела при этих словах Кэтрин, и продолжала:

— Именно так вас будут называть, если вы подтвердите, что добровольно вступили в связь с Дерехэмом. Королевская подстилка! Не королева Англии, а очередная любовница короля. Даже вашу кузину Анну никогда так не называли, хотя, с другой стороны, чему тут удивляться? Анна Болейн была умной женщиной. А вы, наивное дитя, даже не понимаете, что вы натворили, ведь так?

— Ох, Рочфорд, что же мне делать? — спохватилась Кэт. — Я не хочу, чтобы обо мне говорили как об обычной продажной девке. Скажите, что мне теперь делать?

— Попросите архиепископа вернуться, — посоветовала леди Рочфорд, — и скажите ему, будто вы так перепугались, что не смогли толком объяснить ему, что Дерехэм взял вас силой. Скажите, что он изнасиловал вас, черт возьми!

— А архиепископ поверит мне? — наивно спросила королева.

— Почему же он должен вам не верить? — нетерпеливо отозвалась леди Рочфорд.

Но Томас Кранмер не поверил королеве, когда та изложила ему новую версию. Наоборот, теперь он был уже совершенно уверен, что Кэтрин лжет. В чем еще она солгала ему?

— Подумайте хорошенько, прежде чем утверждать что-либо, мадам, если не хотите ставить под угрозу свою жизнь. Его величество готов даровать вам прощение, но только в том случае, если вы будете говорить правду.

— Это правда! — настаивала Кэтрин. — Клянусь, это правда! Дерехэм силой принуждал меня ему отдаваться!

— Каждый раз? — недоверчиво спросил архиепископ. Она энергично закивала:

— Да! Я никогда по своей воле не участвовала в этом, ни разу! Клянусь!

— Еще раз напоминаю, дорогая мадам, ваша единственная надежда — милосердие короля. Я прошу вас более взвешенно относиться к своим словам и уж тем более к клятвам.

Однако, по убеждению Кэтрин Говард, если она заявит, что была изнасилована, то уже не будет нести ответственности за свои добрачные похождения. Почему ей не должны поверить? Кэт осталась непреклонной, и Томасу Кранмеру ни на секунду не удалось поколебать ее уверенность. В своем признании королева утверждала, будто Дерехэм неоднократно просил ее выйти за него замуж, но она каждый раз отказывала ему. Тогда ей предъявили показания Мэри Холл о том, что она слышала, как Кэтрин клялась Дерехэму, что она любит его всем сердцем и будет любить всегда, до самой смерти. Королева отрицала, что когда-либо произносила что-либо подобное. Король-то любит ее, Кэт. Он поверит ей, а не любому другому, убеждала себя Кэтрин. Вот и Рочфорд говорит то же самое, а уж Рочфорд разбирается во всех этих делах, Впавший в отчаяние герцог Норфолк жаловался внуку на детское упрямство Кэтрин и на ее глупую веру в то, что, если она ни в чем не признается, ее ни в чем не смогут уличить.

— Неужели Кэт не понимает — признав более раннюю помолвку с Дерехэмом, она спасает себе жизнь? — твердил он. — Если она скажет, что вначале дала слово тому, ее брак с Генрихом Тюдором будет признан незаконным, а значит, ни о какой супружеской неверности не может быть и речи.

— Но у них ведь нет доказательств супружеской неверности? — уточнил граф Марч.

— Кранмер что-то подозревает, — неохотно признался герцог. — Только он думает, что это Дерехэм. Поэтому-то он так и нажимает на нее. Кэтрин и вся наша семья исповедуют старую религию. Архиепископ, конечно, не фанатик, но он сторонник Реформации. Поэтому он хотел бы видеть женой Генриха кого-то более близкого ему по убеждениям. Ты, конечно, знаешь, что принца Эдуарда воспитывают в новой вере. Я уже слышал разговоры, что хорошо бы вернуть на престол Анну Клевскую. Народ был бы этому рад, уверяю тебя, Вариан. Простым людям она всегда очень нравилась, и они не могли понять, почему Генрих отверг принцессу королевской крови ради обычной английской девушки. Увы, Кранмер и его сторонники хотят погубить Кэтрин. Только если ее казнят, они могут быть уверены, что король не вернет ей своего расположения. В противном случае даже в качестве его любовницы она будет представлять для них опасность. Так по крайней мере они считают.

— Вам не следует опасаться возвращения Анны Клевской, дедушка. Она сама не захочет этого — так говорит моя жена. Кроме того, мать Анны католичка, и принцесса Мария сумела вновь обратить Анну в старую веру. Так что реформаторам нет никакого смысла добиваться ее возвращения, — пожал плечами Вариан.

— Завтра состоится секретное заседание Тайного совета, — сказал герцог. — Тогда я буду знать больше. А пока будьте осторожны.

Фрэнсиса Дерехэма, Генри Мэнокса и нескольких других служащих старой герцогини арестовали и бросили в Тауэр. Услыхав об этом, королева забилась в истерике. Она пришла в ужас от того, что они могут сказать, и понимала, что должна заговорить раньше них. Кэт умоляла, чтобы архиепископ еще раз выслушал ее. Когда Кранмер пришел, королева поведала ему, что дарила подарки Дерехэму и получала подарки от него. Она подарила ему шелковую сорочку, но Дерехэму этого показалось мало, и он выпросил у нее еще и серебряный браслет. Он же вручил ей цветы из шелка, специально заказанные им у одной из лондонских мастериц, а также кружева, которые Кэт с помощью вышивальщицы превратила в чепчик и украсила белым бантом — символом истинной любви. Когда она впервые появилась в этом чепчике, Дерехэм, по словам Мэри Холл, воскликнул: ‹Ага, женушка, вот и белый бантик для Фрэнсиса!› Для архиепископа все это неопровержимо свидетельствовало о том, что имела место более ранняя помолвка, хотя королева упорно отказывалась признать этот факт.

— Это не более чем шутка, — сказала она. Затем она рассказала архиепископу, как со временем поведение Дерехэма стало все больше смущать ее.

— Я боялась, что слухи о его выходках дойдут до ушей герцогини и тогда меня опять отошлют в Хорезм.

— Почему же вы сами не сообщили леди Агнесс о домогательствах этого человека и о его бесцеремонном обращении с вами? — допытывался Томас Кранмер.

— Да, конечно, мне следовало это сделать, — согласилась королева, — но, признаться, мы тогда жили очень весело. Я не хотела лишать удовольствия остальных. А если бы герцогиня узнала, как мы проводим время, она закрыла бы нас на замок, лишив развлечений.