Дочери Ганга - Бекитт Лора

В саду были разбиты шамианы – обитые ярким шелком шатры. В самом большом из них стояли два золоченых кресла-трона для жениха и невесты. Ворота, ограда, даже деревья были обвиты пышными цветочными гирляндами. Слуги с утра развешивали повсюду яркие фонарики – вечером сад утонет в фонтанах света.

Даже если Флора устроила все это, чтобы отвлечь ее внимание от каких-либо непонятных и неприятных вещей, оно того стоило. Хотя Грейс и Джейсон должны были венчаться по христианскому обычаю, их свадьба запомнится людям как восточная сказка.

Столы ломились от еды. Английские закуски чередовались с яствами для приверженцев местной пищи. С раннего утра нанятые Флорой повара-индийцы метались по кухне: одни раскатывали тесто, другие переворачивали куски мяса, третьи резали овощи. Их смуглые полуголые тела были озарены жарким пламенем печей.

От волнения Грейс покусывала губы. Дробь барабанов становилась все ближе – сейчас за ней приедет Джейсон!

Она знала, что ему не нравится вся эта суета, что он находит затею Флоры сумасбродной. Но то ли он не хотел ссориться с теткой, то ли был готов стоически вытерпеть весь этот балаган ради Грейс.

О любви до сих пор не было сказано ни слова. Грейс приписывала сдержанность Джейсона его воспитанию и статусу военного. Впрочем, после свадьбы он мог оставить службу. Ведь богатый человек волен делать все, что угодно!

В комнату вошла Флора. На ней было темно-синее платье с узким белым кружевным воротничком, на шее – тонкая золотая цепочка, в ушах – серьги.

– Он приехал. Скоро твоя жизнь навсегда изменится, – торжественно сообщила старуха.

Грейс подумала, что ее судьба уже изменилась, причем так сильно, что она даже не предполагала. Девушка вспомнила письмо подруги. Эйприл рассказывала, что минувшее лето выдалось очень жарким и Темза обмелела настолько, что вместо воды по ее дну струились потоки нечистот. Люди на улицах падали в обморок.

Эйприл не удалось наняться ни в гувернантки, ни в камеристки, и она стала служанкой: мыла полы, выгребала золу из камина и выносила ночные горшки. Она редко ела что-то, кроме устриц^[99], селедки и дешевого хлеба. Иногда ее ужин составляла одна-единственная печеная картофелина за полпенни!

Когда Грейс прочитала письмо подруги, ей стало стыдно. Она подумала, что ничем не заслужила наследство и ту жизнь, которой теперь жила.

Девушка тряхнула головой, отгоняя предательские мысли, и вернула на лицо улыбку.

Джейсон держался с присущей ему серьезностью. Он поклонился Флоре и протянул руку Грейс. Тетка перекрестила племянницу, и все трое спустились вниз. Флора поехала в церковь в паланкине, а жених и невеста – верхом.

Свадебное шествие напоминало богато вытканный ковер. Гривы лошадей были украшены султанами, в хвосты вплетены шелковые ленты, а спины покрыты яркими попонами. Дудки и барабаны создавали такой шум, что было невозможно услышать друг друга.

В синих, как небо, глазах Джейсона застыло странное выражение. Казалось, он в чем-то сомневается или не до конца верит в происходящее.

Вдоль улицы стояли индийские женщины (их сари сливались в сплошную цветную полосу, от которой рябило в глазах) и кидали в жениха и невесту цветы, выкрикивая пожелания на хинди.

Время от времени Джейсон смотрел в толпу. Ему было страшно неловко, и он желал, чтобы это действо поскорее закончилось. Ведь он не принц, не герой, а бедняк, решивший поправить свое положение женитьбой на состоятельной девушке.

Возможно, из-за угрызений совести он не испытывал ни возбуждения от предвкушения свадебной ночи, ни малейшей радости при мысли о подписании брачного контракта. Временами ему даже казалось, что он не имеет к этому празднику никакого отношения.

Ратна стояла среди других индианок. Одной рукой она прижимала к себе Айрона, другой бросала на дорогу цветы.

– Смотри! – сказала соседка. – Вон жених и невеста!

Неожиданно на фоне бесконечной небесной лазури возникло освещенное яркими солнечными лучами лицо Джейсона. Он казался странно замкнутым и хмурым. Ехавшая рядом с ним белая девушка, разукрашенная, как праздничное дерево, выглядела, как и все белые девушки – страшно чужой.

Ратна пошатнулась. То была свадьба Джея, ее Джея, который на самом деле никогда ей не принадлежал!

Грудь индианки тяжело вздымалась от волнения, она не знала, как успокоить бешено бьющееся сердце. Охваченная душевным смятением, она едва сдерживала охватившую ее дрожь. По лицу молодой женщины струились слезы, которые она не пыталась вытереть.