Чудо в аббатстве - Холт Виктория

— Это ложь!

— Если это ложь, то как вы получили свое богатство? Ответьте мне, Бруно Кингсмен. Святой Бруно., ответьте на мой вопрос. Откуда взялись деньги на перестройку Аббатства и восстановление хозяйства? Вы собираетесь сказать, что все это делалось на прибыль, полученную от фермы? Я вам не верю. Много золота было потрачено на это поместье, и я спрашиваю вас, откуда оно взялось? Вот что я хочу знать.

Пение прекратилось. Я увидела мужчин, сгрудившихся недалеко от выхода из церкви.

— Лгите мне, если хотите! — воскликнул Саймон Кейсман, лицо его пылало страстью. — Меня вы не обманете. Я знаю. Я всегда знал. Деньги поступали из Испании и Рима. Они даны врагами страны, которые хотели бы, чтобы папа опять стал Верховным главой церкви.

— Вы лжете! — воскликнул Бруно.

— Тогда откуда? Откуда взялись такие огромные деньги на постройку этого поместья? У кого есть такие сокровища, кроме как у Его Величества короля и богатейших семейств страны? Поведайте нам об этом, Бруно, Святой Бруно-чудотворец, расскажите нам Их даровало небо? Они с небес свалились, ваши сундуки?

— Да, — мрачно ответил Бруно. Саймон Кейсман расхохотался.

— Вы называете небесным даром то, что пришло из Испании. Я и многие другие назвали бы это изменой! Когда было произнесено это, в церкви стало тихо. Потом Бруно произнес:

— Уходите. Вы здесь чужой!

— Конечно. Я ведь не нарушаю законы. Вы хотите восстановить монастыри. Я знаю о существовании таких планов. Их придумали в Риме и Испании, где живут ваши хозяева. Но не думайте, что я позволю осуществить это!

Бруно повернулся и пошел в глубь церкви. Я отпрянула в тень, и, когда Саймон Кейсман, полный решимости, проходил мимо, подумала: «Он донесет на нас. Завтра вечером Бруно будет в Тауэре».

Потом мои мысли обратились к девочкам и к тому, что может случиться с ними.

Я побежала за Саймоном Кейсманом. Он услышал мои шаги, остановился и медленно повернулся.

— Ты хочешь что-то спросить у меня? — сказал он.

— Да. Что ты собираешься делать?

— Исполнить свой долг.

— Я думаю, что ты доносишь уже не в первый раз. Саймон притворился, что ничего не понял.

— Возможно, что и не в последний. Я чту закон.

— Особенно, когда можно извлечь выгоду.

— Извлечь выгоду! Какую?

— Например, отомстить.

— Ты драматизируешь, моя дорогая Дамаск. — Он внимательно разглядывал меня, и я вспомнила, что на мне под плащом лишь ночная рубашка.

Страх сделал меня безрассудной.

— Доставит ли тебе месть такое же удовольствие, как и чудесный дом, получить который у тебя не было надежды, пока жив был мой отец?

— Я не понимаю тебя.

— Разве? Ты ведь уже один раз выполнил свой долг, причем с большой прибылью для себя, не так ли? Обескураженный, Саймон Кейсман молчал.

— Я знаю, что ты донес на моего отца. Ты — неблагодарный негодяй! Убийца! — промолвила я.

— И это ты говоришь человеку, у которого в руках твоя жизнь?

— Зачем она, если не можешь сказать правду?!

— Ты всегда была смутьянкой, Дамаск! Что за безрассудство! Ты сделала не правильный выбор. Ты выбрала Бруно… Человека или святого? Что же, скоро увидим. Он будет хорошо смотреться на виселице.

— Ты решил донести на него, как донес и на моего отца?

— Твоего отца?

— Не пытайся обмануть меня, Саймон Кейсман. Мой отец взял тебя в свой дом. Ты был беден. Все, что у тебя было, это жадность, зависть и беспринципность. Ты — эгоистичный, злобный и неблагодарный человек.

— О да, я действительно нарушал заповеди…

— Хоть раз ты сказал правду. Ты убийца моего отца, Саймон Кейсман. Ты хотел завладеть всем его достоянием.

— Признаю. Я вожделел к его дочери, даже сейчас мое желание не исчезло.

— Как ты смеешь!

— А как смеешь ты, моя безрассудная красавица? Перед тобой человек, который может отправить всех вас уже завтра в Тауэр, а ты оскорбляешь его.

— Я буду проклинать тебя до последней минуты моей жизни. Неужели ты не любил своего отца?

— Я никогда не знал его, и мне не ведомо это чувство.

— А я обожала своего отца. Последний раз я видела его в Тауэре, откуда его вывели на казнь и отрубили голову. Ты, Саймон Кейсман, виновен в этой смерти, и ты думаешь, я когда-нибудь прощу тебе это?

— Твой отец был дураком. Ему не следовало давать приют священнику. Он знал, что преступает закон, такие люди заслуживают неожиданной и жестокой смерти. Спрятать священника, восстановить распущенное Аббатство — это преступления, которые караются смертью. Хорошо бы тебе понять, что ты угрожаешь человеку, от которого зависит очень многое.