Принц-странник - Холт Виктория

На следующий день в Пале-Рояль пожаловал Людовик собственной персоной. Он был рассержен и даже не потрудился организовать официальную аудиенцию, а прямо пришел к ней.

— Я обнаружил, мадам, — сказал он, — что в балете отсутствуют роли для мадемуазель де ла Вальер и мадам де Монтеспан.

— Все верно, сир, — ответила Генриетта.

— Но вам известно о моем желании видеть этих талантливых дам в главных ролях.

— Из обещания, данного вами вашей матери, королеве, я сделала вывод, что вы больше не намерены приглашать этих дам ко двору.

— Вы не правильно поняли мои намерения, мадам.

Генриетта грустно взглянула на него — Тогда ничего не остается, как переделать балет, — быстро сказала она.

— Благодарю тебя, сестра. Это именно то, о чем я хотел попросить тебя.

— Мадемуазель де Ла Вальер едва ли в состоянии танцевать, сир.

— Дайте ей роль, где она могла бы сидеть, и придумайте костюм, который скрыл бы от глаз ее состояние.

— Но это роль королевы…

— Совершенно верно, роль королевы. И вы отдадите ее мадемуазель де Ла Вальер.

— Но как же королева?

Людовик с раздражением посмотрел на нее.

— Королева не питает большой любви к балету. Генриетта вспомнила печальную малютку-королеву, еще вчера рыдавшую у нее на коленях из-за того, что ее отодвигают в сторону ради любовниц короля. Подумала она и о бедной маленькой Ла Вальер, которую, вероятнее всего, затмит на балу ослепительная и пышущая здоровьем де Монтеспан. Ла Вальер бессмысленно даже пытаться запереться в монастыре: если бы она это сделала, Людовик, вероятно, не слишком бы торопился отыскать ее и вернуть ко двору.

Так они и стояли друг напротив друга — величественный даже в дурном расположении духа Людовик, и воздушно-очаровательная в своей печали Генриетта. Горе тому, кто полюбил короля-солнце, с неожиданной досадой подумала она.

Людовик продолжил:

— Остается еще один вопрос, который я хотел бы обсудить с тобой, сестра. Речь идет о моем сыне.

— Дофине?

— Нет, о будущем сыне Ла Вальер. Я бы хотел, чтобы он воспитывался при дворе, может быть, здесь, в Пале-Рояле, а может быть, в Тюильри. Он не должен сгинуть в безвестности, ибо это мой сын. Он должен с рождения внушать истинно королевские почести, и я желаю, чтобы все это осуществилось.

Генриетта склонила голову.

— Я исполню любое ваше приказание, ваше величество, — ответила она.

Смерть матери все же сказалась на короле, подумала она. Как в свое время сказалась и смерть Мазарини.

Людовик снова взял себя в руки и начал обсуждать балет. Ла Вальер, которая вот-вот должна была родить ребенка, получила роль главной фрейлины королевы. Королевой же должна была стать наглая и пробивная мадам де Монтеспан.

На Генриетту навалились новые заботы. Чарлз вел войну с фламандцами, и отношения между деверем и зятем были крайне напряженными.

Голландцы все медлили выполнить данные Людовику обещания; будучи посвященной в детали, Генриетта знала, что до войны между Англией и Францией рукой подать.

Генриетта-Мария, вернувшаяся во Францию в связи с охватившей Англию эпидемией чумы, как и дочь, была потрясена самой мыслью о возможности столкновения между Францией и Англией.

Королева и ее дочь много часов провели вместе в напряженных обсуждениях создавшегося положения, и, возможно, мучительная тревога этих дней во многом способствовала тому, что у Генриетты произошел выкидыш.

Королева ухаживала за дочерью во время болезни. Сама она быстро старела, страдала от сердечной недостаточности и хронической бессонницы. Она и раньше была далеко не самым веселым собеседником, а сейчас, с бесконечными рассуждениями о старости и воспоминаниями, которые навеяло ей пребывание в Англии, стала вовсе невыносима.

День ото дня приходили все более мрачные вести. Людовик заключил, что Чарлз ему больше не друг, в Голландию для борьбы с союзником Чарлза епископом Мюнстерским Христианом-Бернардом фон Галеном были посланы французские части.

Никогда в жизни Генриетте не было так тяжело.

Ее нежно любимый брат и мужчина ее мечты оказались врагами, и при этом каждый искал в ней сочувствия и поддержки в своих действиях.

— Итак, — сказал Людовик, — вам придется выбирать между нами двумя. Кто же именно, Генриетта?

Она подняла глаза на его красивое лицо.

— Чарлз мой брат, и никто не заставит меня разлюбить его. Но я люблю и вас, и кроме того вы мой король.