Принц-странник - Холт Виктория

Пока она думала об этом, дыхание ребенка становилось все более прерывистым, он перестал узнавать мать.

Чуть погодя она осознала, как мягкие руки забрали у нее из рук мертвого ребенка.

Одним из последствий смерти ребенка стала необходимость завести нового наследника. Это означало возврат к ненавистной жизни под одной крышей с Филиппом, которого все сильнее прибирал к рукам подлейший из людей, дружок мужа, шевалье де Лоррэн.

Между Генриеттой и Филиппом без конца возникали трения. Филипп, казалось, окончательно преисполнился ненавистью к жене. Новым источником его раздражения и зависти стало то обстоятельство, что Людовик считал нужным обсуждать с ней государственные вопросы, касающиеся отношений с Англией.

То и дело он переходил на крик:

— Ты намерена что-то скрывать от меня? Разве такие отношения должны быть между женой и мужем? Рассказывай, о чем ты говорила с братом!

— Если бы он захотел поставить тебя в известность, он бы сделал это, — отвечала в таких случаях Генриетта. — Почему ты не спросишь у него самого?

— Разве это дело, столько времени проводить наедине с братом.

— Если на то воля короля, значит, так должно быть.

— Что там происходит между нами и англичанами? Почему в такие вопросы посвящается жена, а меня даже не ставят в известность.

— Это вопрос не ко мне, а к королю. Филипп, разъяренный, убегал от нее и, разыскав милого дружка Лоррэна, находил утешение в словах о том, как ему, Филиппу, не повезло с женой.

В Сен-Клу обстановка становилась все напряженнее. Осведомившись однажды о причинах долгого отсутствия среди фрейлин мадемуазель де Фьенн, Генриетта услышала в ответ, что та покинула дом.

— Покинула? С чьего же разрешения?

— По приказу месье, — был ответ. — Она не хотела покидать дом, но месье приказал выставить ее вон.

Генриетта направилась в покои мужа. На кровати мужа, растянувшись, лежал шевалье де Лоррэн; сам Филипп сидел на подоконнике и глядел в сад.

Ни тот, ни другой не встали при ее появлении. Лоррэн лениво чистил ногтем великолепный бриллиант на перстне — последний по счету подарок Филиппа.

Генриетта закипела от гнева, но, набравшись храбрости, решила игнорировать присутствие фаворита мужа.

— Почему вы отослали мадемуазель де Фьенн? — спросила она Филиппа. — Я находила присутствие этой дамы крайне полезным для меня.

— Это моих рук дело, — со смехом отозвался Лоррэн.

— Месье де Лоррэн, мне известна ваша бестактность и бесцеремонность, но я бы попросила вас не встревать в мой разговор с мужем.

— Если со мной и дальше так намерены обращаться, я ухожу, — скорчил гримасу Лоррэн.

— Весьма благодарна вам, что с вашей помощью я узнала средство избавиться от вашего присутствия.

— Вы забываете, что это дом месье, а не ваш, мадам.

— Филипп! — воскликнула Генриетта. — Почему ты спокойно сидишь и позволяешь этому чудовищу так вести себя по отношению ко мне?

— Вероятно, ему неприятно твое присутствие, — угрюмо сказал Филипп.

— Можешь и дальше миловаться с этой тварью, я перестану обращать на него внимание. Повторяю свой вопрос: почему ты уволил мадемуазель де Фьенн?

— А я вам отвечу, — крикнул де Лоррэн. — Да, я имею на это право, Филипп! Я был тем, кто не желал ухода этой женщины. Мне она нравилась. Время от времени мне нравятся женщины, а она была на редкость миленькой девицей. Но месье ее отослал, потому что месье не переносил ее. И все потому, что ему показалось, будто я слишком сильно увлекся ею.

Шевалье де Лоррэн захохотал, и Филипп нахмурился.

— Ты полагаешь, я смирюсь с таким обхождением? — спросила Генриетта.

— Ты не имеешь права голоса в этом вопросе, — ответил Филипп. — Теперь моя очередь сказать кое-что тебе: завтра утром мы отбываем в Вийе-Коттерэ.

— Мы?

— Ты, я и месье де Лоррэн.

— Ты собираешься доставить меня туда силой?

— Ты сделаешь это добровольно. Я устал от твоих служанок-шпионок. Гувернантка нашей дочери, видите ли, осмеливается идти к королю и жаловаться на де Лоррэна и меня, что мы смеем обращаться с тобой неподобающим образом.

— Что ж, она, по крайней мере, сказала чистую правду.

— И мой брат посмел требовать от меня, чтобы я исправился! И все это, мадам, благодаря вашим фрейлинам! Вот поэтому-то мы и едем в то место, где за нами никто не сможет шпионить.

— Я больше не намерена слушать ваши речи!

— И все же вам придется выслушать меня. Мы отъезжаем утром!