Сама себе враг - Холт Виктория

В сентябре Генри Джермин за свои заслуги получил титул барона. Менее радостным событием стала дерзкая выходка графа Голланда; он долго поддерживал парламент, но теперь имел наглость явиться к королю, рассчитывая, что мы отнесемся к нему столь же благосклонно, как и до его предательства. Кажется, граф решил служить и нашим и вашим…

В тот раз король действительно склонялся к тому, чтобы простить Голланда и забыть о его вероломстве, но я не могла этого сделать.

Генри посоветовал мне принять Голланда, учитывая его влияние в Лондоне, и заметил, что если такие люди решат переметнуться на нашу сторону, повинятся и станут везде и всюду доказывать, какую ошибку они совершили, служа парламенту, то это только пойдет нам на пользу. Увидев, как перебежчики потянулись обратно к королю, народ поймет, что мы побеждаем.

Но я никогда не считала такое поведение мудрым, и меня ужасно раздражало, что Карл позволяет этим людям обманывать себя. Я постоянно твердила ему об этом. Похоже, мы поменялись с ним ролями…

Голланд пытался убедить Карла заключить с парламентом хотя бы временный мир, а я говорила мужу прямо противоположное. Я хотела, чтобы Карл не только именовался королем, но и был им. Ведь если бы он действительно оставался монархом, то ему не смели бы ничего диктовать такие люди, как Голланд, – негодяи, всегда готовые переметнуться в стан врага, если им покажется, что предательство сулит выгоду и барыши.

Позже выяснилось, что я была права. Хоть Голланд и был с королем при осаде Глочестера, но вскоре пришел к выводу, что лучше ему выступить на стороне парламента, и покинул Оксфорд. Граф был одним из тех людей, которые предпочитают какое-то время держаться в тени и спокойно наблюдать за схваткой со стороны, чтобы примкнуть потом к тому, кто явно берет верх.

Я прекрасно это понимала, но Карлу доказать ничего не могла. Генри, правда, соглашался со мной, но считал, что мы сможем использовать Голланда в своих интересах.

Когда граф покинул Оксфорд и занял свое место в парламенте, я загрустила. Видимо, бегство Голланда означало, что он почувствовал: победа будет за круглоголовыми. Впрочем, хорошо, что он уехал! Я никогда не могла спокойно общаться с такими людьми, и несмотря на всю ту пользу, которую они принесли бы нам, если бы перешли на нашу сторону, меня от них просто тошнило!

Я хотела, чтобы меня окружали только настоящие друзья. Предательство всегда потрясало меня, и я до сих пор не могла оправиться от того удара, который нанесла мне Люси Хэй.

Но когда город начали окутывать осенние туманы, я ощутила вдруг знакомое недомогание…

Я снова была беременна.

Пожалуй, это было самое неподходящее время для того, чтобы произвести на свет ребенка. Я очень устала и вечно хворала, страну раздирали распри и раздоры, у нас были здоровые дети, и не было никакой нужды в еще одном малыше. Однако мы зачали его – и когда это дитя родится, я буду любить его, если не умру, давая ему жизнь; ведь, сказать по правде, я стояла на краю могилы и из месяца в месяц чувствовала себя все хуже. Я чудовищно страдала от ревматизма, который, несомненно, подхватила в своих многочисленных поездках. Слишком часто приходилось мне ночевать в нетопленых комнатах и в сырых постелях. А тут еще эта неожиданная беременность!

Карл был страшно взволнован. Он хотел, чтобы я перебралась в Эксетер, где могла бы остановиться в Бедфорд-Хаусе. Муж мой намеревался упросить доктора Майерна приехать ко мне. Но я сильно сомневалась, что упрямый сэр Теодор пойдет на это – даже ради короля. Доктор был стар, и я была уверена, что он не захочет вмешиваться в свару, сотрясавшую страну. Но он любил Карла и лечил его с тех пор, как тот был еще ребенком. Возможно, Майерн считал меня глупой женщиной и даже не старался скрыть своего мнения, но к Карлу он относился с какой-то почтительной нежностью, и когда муж мой написал: «Если Вы любите меня, то приезжайте к моей жене«, старик не смог ему отказать.

Я тоже написала сэру Теодору:

«Помогите мне! Зачем Вы столько раз спасали меня раньше, если сейчас я все равно умираю?!»

Потом, осознав, что такие слова могут показаться доктору обидными, добавила:

«Даже если Вы не сможете приехать сейчас, когда я испытываю в Вас крайнюю нужду, я навсегда останусь благодарной Вам за то, что Вы сделали для меня в прошлом».

В результате доктор Майерн немедленно примчался в Эксетер, где, безумно беспокоясь за короля, я ожидала рождения своего ребенка.