Изменница - Холт Виктория

Жан-Луи любил меня всем сердцем, но я была не достойна его любви. Да, я ухаживала за ним, потому что никто не смог бы делать это лучше меня, но, как только предоставлялась такая возможность, я сразу же устремлялась в постель к другому мужчине.

Жизнь — сложная вещь. И люди — существа сложные В жизни нет ни черного, ни белого. Я была добра и терпелива к мужу, старалась приободрить и успокоить его Но все это я делала лишь для того, чтобы меня меньше мучила совесть.

Я лежала в темноте и думала обо всем этом, как вдруг услышала в соседней комнате знакомые шорохи Жан-Луи пытался встать с постели. Неужели у него снова начались боли? Нет, это исключено.

На время стало тихо, а затем я услышала постукивание палки Жан-Луи двигался по направлению к гардеробной.

Я продолжала лежать не двигаясь Мой внутренний голос нашептывал: «Не трогай его, так будет лучше для него, для тебя… для Чарльза… для всех».

Жан-Луи вошел в гардеробную. Я знала, зачем он пришел сюда Я затаила дыхание Он осторожно пробирался по комнате, видимый благодаря свету луны, проникавшему через небольшое окошко комнаты.

Он добрался до стола, нащупал ящичек, вынул из него ключ и открыл дверцу буфета.

Я знала, что он взял.

Я должна была встать, отобрать у него ключ и сказать ему, чтобы он больше так не делал.

Я представила его искаженное от боли лицо и подумала о том, что в будущем его ждут только муки, которые станут еще невыносимей. Не было ли то, что он задумал, самым разумным решением?

Я услышала, как он вернулся к себе в комнату, Сердце хотело выскочить из моей груди, но я продолжала лежать и прислушиваться.

Ни звука. Только слабый свет струился сквозь окно и падал на открытую дверцу буфета, свидетельствующую о том, что все это произошло на самом деле.

Послышался громкий хрип.

Я встала и направилась в комнату Жан-Луи.

Все звуки смолкли.

Трясущимися руками я зажгла две свечи и поднесла одну к постели мужа.

Казалось, он улыбается мне. Гримаса боли исчезла с его лица, и он выглядел таким же молодым, каким был в день нашей свадьбы.

Бедный Жан-Луи… ради меня ты пожертвовал собой.

ШАНТАЖ

Не знаю, как долго я стояла у постели мужа. Я совершенно оцепенела. Мною овладела щемящая печаль. Жан-Луи был так добр ко мне. И чем же я отплатила ему?

Я опустилась на колени и зарылась лицом в простыню. В моем мозгу одна другую сменяли картины из прошлого. Я увидела его мальчишкой, который согласился играть со мной; я увидела его юношей. Мы любили друг друга, поженились, и, казалось, все было хорошо. Но, встретив Жерара, я поняла, что еще не знала страстной и чувственной любви, которой невозможно противиться.

Когда я наконец поднялась с коленей, совсем закоченевшая, то ощутила по свету из окна, что уже около четырех часов утра.

Я тронула руку Жан-Луи. Она закоченела. Блаженная улыбка застыла на его лице.

Мне следовало послать кого-нибудь за Чарльзом, хоть он и не мог уже ничего сделать для Жан-Луи.

Однако я не могла заставить себя пошевелиться. Мне хотелось побыть с Жан-Луи в последний раз. Ах, если бы у меня была какая-нибудь возможность поведать ему о том, какую признательность я испытывала к нему за его доброту. Мне хотелось надеяться, что он никогда не подозревал меня в неверности, но у меня возникло ужасное предположение, что он все-таки о ней догадывался. Я сама знала, что заметно изменилась, когда вернулась после той поездки в Эверсли, беременная ребенком, которого он не мог зачать. А Чарльз? Подозревал ли Жан-Луи, что Чарльз и я не просто друзья?

Ах, Жан-Луи! В одном я уверена: «Если ты и догадывался о чем-то, то у тебя хватало благородства простить меня»

Я сидела у его постели до утра. Затем позвонила в колокольчик. Его звук означал, что мне нужна помощь.

Первой на сигнал тревоги явилась Мадлен Картер. С волосами, заплетенными в две косички и завязанными розовыми бантиками, она выглядела бледнее, чем обычно.

— Мой муж ночью скончался, — сказала я. Мадлен взглянула на Жан-Луи и побледнела еще больше. Закрыв глаза, она шевелила губами, будто молилась.

— Пойду и постараюсь найти кого-нибудь, чтобы вам помогли, — сказала она.

— Наверное, стоит прежде всего позвать доктора, — ответила я.

Мадлен поспешно удалилась, и мой взгляд остановился на бутылке с опием, которую Жан-Луи оставил на столе. Я взяла ее, унесла в гардеробную и спрятала в буфет.