Кровавая месса - Бенцони Жюльетта

– И это любимый сын несчастной королевы! – процедил де Бац сквозь зубы. – Неужели Людовик уже забыл ее? Вспомните, во время процесса над Марией-Антуанеттой он подтвердил все самые страшные обвинения против собственной матери!

– Неужели вы ничего не понимаете?! – с возмущением воскликнула Лаура. – Да этому ребенку просто было отчаянно страшно! Он так боялся, что подтвердил бы в тот момент что угодно. Не забывайте, что, когда его разлучили с матерью, Людовик три дня плакал и требовал, чтобы она пришла! Кто знает, вдруг сапожник бил его, чтобы заставить замолчать, а потом утешал на свой лад? Жан, он всего лишь ребенок, слишком рано познавший ужас и страдания. Я не сомневаюсь, что он замкнулся в себе, пытаясь защититься. И потом, маленький король не знает никого из тех, кто участвовал в его похищении. Ему надо дать время...

Барон вдруг резко повернулся, обнял Лауру и зарылся лицом в ее волосы.

– Дорогая моя, возможно, я груб и несдержан, но вы должны простить меня. Я ничего не знаю о нем, о его характере, а ведь этот мальчик – мой король! С ним я связывал все мои мечты и надежды... Людовик XVII принадлежит истории, и мне так хочется, чтобы он был этого достоин!

– Тогда послушайте меня! Дайте мальчику возможность прийти в себя, а главное – верните ему семью, которую он мог бы любить!

Де Бац тяжело вздохнул.

– Любовь непозволительная роскошь для королей. Если бы мальчик по-прежнему жил сейчас в Версале, его бы уже передали на воспитание мужчинам. У него были бы гувернер, наставники, свой двор... и с отцом он виделся бы намного чаще, чем с матерью. Мне бы очень хотелось, чтобы Людовик снова почувствовал себя наследником престола – ради счастья народа и величия Франции.

Лаура осторожно отстранилась.

– Не стоит строить далекоидущие планы и торопиться. Мальчик должен подрасти. Кому вы намерены отдать его на воспитание?

– После смерти королевы у меня не осталось выбора. На Джерси его везти нельзя. Остров наводнили шпионы графа Прованского, и я опасаюсь Питта.

– Но вы все-таки намерены увезти короля из Франции?

– Если бы я послушался совета полковника Свана, корабль капитана Клафа увез бы Людовика в Бостон. Но там он оказался бы отрезанным от своих сторонников и очень скоро забыл бы о собственном предназначении. Нет, мальчик должен остаться в Европе, но его необходимо спрятать, чтобы его дяди дали ему время подрасти. Они представляют для него не меньшую опасность, чем Робеспьер. Так что я намерен отправиться в Англию.

– К леди Аткинс?

– Скорее всего нет. Боюсь, она будет так счастлива и горда, что созовет всех своих друзей и знакомых, чтобы они полюбовались на такое сокровище! Благодарение богу, у меня в Англии есть еще друзья. Например, герцогиня Девонширская. Это удивительная женщина. Она очень любила королеву, в ее огромном замке, вдалеке от Лондона, мальчик сможет отдохнуть. Но мы не будем задерживаться там надолго: оттуда я собираюсь отправиться в Голландию, а затем в Германию, где я передам наследника престола принцу Конде. Принц знает цену графу Прованскому и не доверяет ему. Он сумеет защитить мальчика. И что наиболее ценно, Людовик будет жить совсем близко от границы с Францией.

– Но зачем же делать такой крюк?

– Иначе нельзя. Только так можно запутать следы.

– А вы останетесь с ним? – с грустью спросила Лаура.

– Не думаю. У меня здесь слишком много дел. Я должен спасти принцесс, да и Конвент еще не уничтожен.

И все-таки Лаура была разочарована. Итак, Жан не расстанется с мальчиком в Нормандии, он уедет на долгие месяцы... При этой мысли Лаура почувствовала, что решимость покидает ее, а на глаза наворачиваются слезы. Пытаясь их скрыть, она присела возле камина на низенькую скамеечку и начала ворошить угли кочергой. Жан встал рядом с ней на колени.

– Когда я вас снова увижу? – спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно и не дрожал.

– А ведь вы любите меня... – задумчиво сказал барон, не отвечая на ее вопрос; его пальцы нежно коснулись ее щеки.

Лаура подняла на него глаза.

– Разве вы этого не знали?

– Мне так хотелось услышать от вас эти слова!

– Вы станете счастливее?

– Намного! Прошу вас, Лаура, скажите их! Хотя бы один-единственный раз...

Не в силах противостоять мольбе, засветившейся в его глазах, этому волшебному, бархатному голосу, Лаура обвила руками шею Жана. Ее губы приблизились к его губам.

– Я люблю тебя... – прошептала она.