Дочери Ганга - Бекитт Лора

В основном женщина проводила день в комнате с опущенными жалюзи, но это мало помогало. Ребенок капризничал, и Ратне с трудом удавалось его успокоить.

А потом наступил вечер, когда оборона не выдержала. По улицам военного городка, сверкая обнаженными саблями, на скаку стреляя из ружей, пронеслась цепочка передовых всадников, пригнувшихся к шеям взмыленных, храпящих коней.

В воображении Ратны возникла картина окровавленных, раздавленных копытами канпурцев – женщин, детей, стариков. Могла ли она представить, что такое ждет ее и в Лакхнау?!

Схватив сына, молодая женщина выскочила наружу и побежала по улице. Она не знала, сможет ли где-то укрыться. Оставаться дома было опасно: повстанцы имели обыкновение поджигать жилища.

Англичане из последних сил пытались защищаться; кругом слышалась пальба. Вероятно, пули попали в тростниковую солому, используемую для изготовления циновок, ширм и настила крыш, и та вспыхнула. В такую сушь для возникновения пожара было довольно крохотной искры.

Огонь быстро разгорался. Ратна беспомощно оглядывалась вокруг. Внезапно она поняла, что они с Айроном оказались в быстро сжимавшемся кольце пламени. Почувствовав на лице его жаркое дыхание, Ратна отчаянно закричала:

– На помощь, на помощь!

Кто мог ей помочь? В такую засуху потушить пожар не представлялось возможным. К тому же солдатам было не до нее.

Откуда-то сверху дождем сыпались золотистые искры. У Ратны загорелся край сари: пламя лизнуло ее жадным и жарким языком. Спасения не было. Скоро они с Айроном будут объяты огнем.

Ратна вспомнила свою жизнь. Вот оно, ее сати, которого ей чудом удалось избежать! Судьба все же настигла ее! Женщина подумала об Аниле: хорошо, что она не взяла дочь к себе, – та останется жива! Расскажут ли ей когда-либо правду о том, кто ее настоящая мать?

Перепуганный Айрон громко плакал; пытаясь защитить сына от пламени, Ратна крепко прижимала его к себе.

Вдруг она увидела человека верхом на коне. Он появился по ту сторону огненного кольца. Пламя ярко освещало его фигуру, отчего зрелище казалось величественным, почти фантастическим.

Лошадь в страхе попятилась, но всадник решительно послал ее вперед. Перемахнув через огненный барьер, он наклонился, подхватил Ратну с ребенком, усадил в седло впереди себя и вновь заставил коня сделать прыжок.

Женщина успела заметить, что это не англичанин, а индиец, значит, он прибыл с повстанцами. Немного отъехав, он остановил лошадь и занялся тлеющим сари Ратны. Через несколько секунд с огнем было покончено.

– Кто вы такая? Как оказались здесь? – спросил он на хинди и вдруг отшатнулся.

– Ратна?!

Она тоже узнала его.

– Арун! Бхаи!

Ее радости не было предела. Она сразу почувствовала себя в безопасности.

– А ты здесь откуда?

– Долго рассказывать. Лучше потом. Я увидел, что по улице бежит индийская женщина с ребенком, и бросился за вами. Мне и в голову не могло прийти, что это ты!

– Я вышла замуж за англичанина, – смущенно произнесла Ратна. – А это мой сын. Мы жили в военном городке.

– За англичанина? Того самого?

– Да.

– И он бросил тебя одну в этом месте?!

– Нет, – мягко промолвила Ратна, – просто так получилось.

Арун покачал головой.

– Я не думал, что когда-нибудь встречу тебя!

– А я – тебя, – сказала Ратна и добавила про себя: «Особенно на войне».

Через некоторое время Арун замолчал. Казалось, его мысли бродят где-то далеко. И эти мысли явно были невеселыми.

Несмотря на шок, Ратна заметила, как сильно он изменился. В нем появилась некая сосредоточенная мрачность; во взгляде прежде ярких, а ныне словно утративших молодой блеск глаз затаилась давящая тяжесть. Он будто застыл посреди кошмара и никак не мог проснуться.

Ратна боялась спрашивать про Сону, полагая, что услышит самое худшее.

Аруну удалось вывести свою названую сестру за пределы форта и устроить в доме какой-то насмерть перепуганной индийской семьи.

Ратна не знала, вернется ли он – ведь его могли убить! – но он вернулся и, к ее удивлению, принес бутылку тари^[101]. Не желая его обижать, она согласилась немного выпить после того, как уложит сына спать.

– Как зовут твоего мальчика? – спросил Арун, наблюдая, как Ратна устраивает ребенка в большой плетенке, заменявшей кроватку.

– Айрон.

– Имя, созвучное с моим, но с совершенно иным значением, – сказал Арун, при этом подумав о том, что наверняка человек, чье имя означает нечто очень конкретное, да к тому же твердое, будет иметь в жизни больше счастья, чем он. Впрочем, даже железо разрушается, а красота восходящего солнца вечна.