Золотая гондола - Картленд Барбара

Она умоляла его, вставала перед ним на колени, но он только отмахивался и ничего не слушал. Она понимала, что не в состоянии оплакивать его. Даже вчера, когда в бурю его не стало, она не могла заставить себя чувствовать что-нибудь, кроме легкой грусти оттого, что он умер без исповеди и священника.

Она подумала, что от страданий последних лет ее сердце, наверное, онемело. Она сейчас не могла понять, почему ей вздумалось говорить сэру Харвею о любви. Что для нее означала любовь? Да, по сути, ничего.

Это в детстве у нее была потребность в ней. И она старалась любить своего отца, так как никого больше у нее не было. Она, как могла, выказывала ему свою привязанность, наивно веря, что если она любит его, то и он ответит ей тем же. Только с возрастом она поняла, что ничего для него не значила.

Пока она была маленькой, она представляла для него только обузу, помеху, от которой он не знал, как избавиться. Когда она повзрослела, то от нее стало больше пользы. Ведь она могла приготовить еду, когда у них не хватало денег на рестораны, штопала и гладила его одежду, она даже могла почистить его ботинки и сходить в ломбард, когда денег не оставалось вовсе.

Он никогда не любил ее! Никогда! Никогда! Тут Паолина обнаружила, что ее подушка была мокрой от слез. Она пыталась посмеяться над собственной глупостью. Ей уже давно следовало покончить со всем этим. Она слишком часто плакала от этого, и в конце концов решила, что такого больше не повторится, и она будет относиться к окружающему миру так же холодно и равнодушно, как и он к ней.

И все-таки она должна быть признательна судьбе. Ведь если бы сэр Харвей не позаботился о ней, что бы с ней стало? Несмотря на то, что она говорила о смерти, о том, что ей лучше было бы утонуть в шторм, она была молода и сейчас радовалась тому, что осталась в живых.

Дрожь пробежала по ее телу от сознания того, что она жива. Она была уверена, что впереди ее ожидает еще много счастливых минут.

– Спасибо, Господи! – прошептала она и вытерла глаза, устыдившись своей слабости.

Она нащупала на шее жемчуг. Он подарил эти бусы ей. Это был первый подарок в ее жизни, ее первые драгоценности. Собственный жемчуг, да еще какой!

Она поймала себя на том, что чувствует нечто большее, чем просто благодарность. Ей следовало бы получше отблагодарить его. Но потом она вспомнила, что ее первым порывом было обнять и поцеловать сэра Харвея.

Она почувствовала, что краснеет в темноте. Слава богу, она сдержалась. Такое поведение совсем не подобает его маленькой сестренке!

Глава третья

Паолина спала крепко, словно под действием лекарства, но, проснувшись, почувствовала себя отдохнувшей и бодрой. Ее молодой организм за это время справился с большей частью последствий кораблекрушения.

Хотя ноги до сих пор ныли после барахтанья в волнах, а на ее белом теле осталось несколько синяков, в целом она чувствовала себя превосходно: здоровой, довольной и благодарной судьбе за то, что она осталась жива.

Она лежала, вытянувшись на кровати, и чувствовала, как прошлое отпускает ее, как уходят ее страхи, когда городские часы пробили час дня. День был в полном разгаре.

Чувствуя себя виноватой, она спрыгнула с постели и открыла тяжелые ставни, впуская в комнату солнечный свет.

Из окна открывался замечательный вид на купола собора, украшенные статуями, живописные крыши высоких домов по обе стороны узких улочек, крытые черепицей. И всюду летали, ходили или сидели сотни серых и белоснежных голубей.

Она стояла и смотрела, завороженная этими птицами. Она представила себя на минуту одним из голубей, парящих в голубом небе. Она радовалась жизни и верила, что зa каждым углом ее ждут приключения.

Она пересекла комнату и позвонила в колокольчик. Горничная принесла ей горячую воду и горячий шоколад. Она быстро умылась и с удовольствием выпила шоколад. Потом спросила:

– А где его милость, я хотела сказать, мой брат?

Паолина покраснела, она не привыкла лгать. Глаза горничной загорелись.

– Его милости здесь нет, синьорина. Он заказал экипаж и четверку лошадей. Наверное, он собирается нанести какой-нибудь очень важный визит.

Паолина, зная склонность итальянцев приукрашивать любое событие, даже самое обыкновенное, не придала такого значения желанию сэра Харвея. Она только порадовалась тому, что он не ждет ее, злясь на ее лень и сонливость.

Когда ушла горничная, она быстро оделась, одновременно раздумывая над удивительной цепочкой событий, которая привела ее к нынешнему положению. При ближайшем рассмотрении это казалось невероятным. Еще вчера она была сиротой без единого пенни, а сегодня у нее был покровитель, и все, что от нее требовалось, – изображать его сестру.