Шипы и розы (Шепот роз) - Медейрос Тереза

— Неужели сразу отхватил два пальца? — взвизгнула Энид. — А что потом? Лев выплюнул пальцы или проглотил?

Морган подождал, пока они скроются из виду, и припал на одно колено перед инвалидной коляской.

Сабрина задрожала всем телом, ощутив, как под юбку заползает пара мускулистых рук.

— Что ты делаешь? — возмутилась она.

— Твои ноги оставались неподвижными вот уже несколько месяцев, — спокойно пояснил Морган. — Их надо растереть, чтобы восстановить кровообращение.

И сразу принялся за дело, массируя ноги сильными чуткими пальцами. Надо сказать, результат не заставил себя ждать. Бешено заколотилось сердце, кровь заструилась по жилам огненным потоком, стало жарко, но ноги остались бесчувственными.

— Зря тратишь время, — резко бросила Сабрина. — Я не могу ходить.

— Ты просто боишься ходить, — возразил Морган, вскидывая голову, чтобы посмотреть в глаза больной. — Или боишься упасть.

Глядя в зеленые глаза, Сабрина поняла, что уже падает. Он смотрел на нее не с жалостью, как на калеку, а как равный на равную, подстегивал взглядом и как бы убеждал, что еще не все потеряно и все хорошее впереди. Такого человека нельзя было ненавидеть.

Мягкие подушечки его сильных пальцев прошлись по внутренней стороне икры, добрались до колена, поднялись к подвязке, чуть тронули голую кожу, опустились и вновь принялись массировать икры, да так жестко, что Сабрина невольно ойкнула.

— Я причинил тебе боль? — тут же вскинулся Морган.

Больная покачала головой, подумав: «Сейчас нет, но обязательно причинишь».

Не утруждая себя объяснениями, Морган неожиданно зашел сзади, просунул руки под локти Сабрины и поднял ее. Она повисла в воздухе, как дорогая кукла. Тогда Морган осторожно отодвинул ногой коляску в сторону и бережно поставил Сабрину на землю так, что она едва касалась тверди подошвами туфелек. После чего внезапно отпустил. Сабрина осталась стоять, сцепив зубы и глядя прямо перед собой, но отказываясь сделать хоть один шаг.

— В твои глупые игры я не играю, — процедила она сквозь зубы.

Морган слегка подтолкнул жену в спину, она сделала крохотный шажок и закачалась, как травинка на ветру, но муж тут же схватил ее за бант на талии и помог восстановить равновесие.

— Вот и хорошо. Молодчина, детка. На сегодня хватит и одного шага. Давай попробуем еще разок, ладно?

Сабрина поджала губы и стиснула колени, но Морган опять чуть подтолкнул ее вперед. На этот раз он не подоспел вовремя, и Сабрина рухнула вперед, но в последнюю секунду сумела вытянуть руки и тем самым смягчить падение.

Слегка насмешливое молчание Моргана показалось громче возбужденных криков мартышек.

Сабрина оттолкнулась руками от земли и сказала:

— Во дворе Тауэра могли бы подметать и чаще. Здесь все же очень грязно.

В течение последовавшей недели Сабрине довелось вплотную познакомиться почти со всем, по чему в Лондоне ступала нога человека, в том числе с ровным и прохладным мраморным покрытием в Вестминстерском аббатстве, роскошными персидскими коврами, устилавшими пол в дорогих магазинах Ладгейт-Хилл, и, наконец, с мозаичными плитами Музыкальной академии, причудливый узор которых впоследствии в точности воспроизвела на листке почтовой бумаги тетушки.

Нельзя сказать, что больная получала от бесконечных падений большое удовольствие. Лишь густая трава в парке Воксхолла, недавно открытом для посетителей, давала облегчение ее ноющему в самых разных местах телу. Повсюду Сабрину сопровождал дурманящий аромат сосны и сандалового дерева. Морган постоянно находился рядом, выступая в роли надежной опоры и терпеливого учителя. Он подбадривал словом и делом, не разрешал ей расслабиться и с маниакальным упорством побуждал к новым попыткам встать на ноги, несмотря на неудачи, не обращая внимания на слезы и мольбы.

Морган Макдоннелл был, пожалуй, даже большим чудовищем, чем первый граф Монтгаррский. Альберт Ужасный лишь сдирал со своих жертв кожу; Морган умел с дьявольским искусством проникнуть под кожу. Он превратился в личного дьявола Сабрины, зеленоглазого, в безупречного покроя шелковых панталонах и отороченном кружевами шейном платке. Ни на секунду не уставая, Морган гнал жену сквозь ад, сотворенный им самим, нежно и сильно, ласково и со злой усмешкой.

Именно таким Сабрина помнила его с детства: упрямым, изобретательным, озорным, с постоянной насмешкой в глазах. Его язвительные, но отнюдь не злобные замечания оставляли в душе Сабрины столь незаметные на первый взгляд раны, что вначале она их попросту не замечала, но по ночам часами не могла из-за них заснуть.