Хозяин Вороньего мыса - Коултер Кэтрин

– Глупости. Закрой рот. Если ты будешь спорить со мной, я брошу тебя на берегу и увезу с собой Таби – никогда больше его не увидишь. Ты сумела удрать ради него, а выйдет, что, зря старалась. Ну как, все ясно, малышка?

Она не ответила.

– Я не собираюсь насиловать тебя, – нахмурившись, добавил Меррик. – Может быть, ты этого так боишься, что стала ядовитой, точно кобра. Да ты посмотри на себя! Выглядишь ты примерно так же аппетитно, как вареный лук, а уж тощая, точно ободранная коза. Тебе сколько лет, двенадцать? Знаешь, я не любитель малолетних девчонок, и никто из моих людей – тоже, так что устраивайся поудобнее и передохни. Хватит болтать. Тебе будет больно, но я постараюсь действовать осторожно.

Только когда Меррик опустил разодранные штаны к ее щиколоткам, стянул их с нее и выбросил вон из палатки, он осознал наконец свою ошибку. Девушка лежала на животе, чуть раздвинув ноги. Меррик оглядел длинные, очень тонкие – что правда, то правда, – но хорошей формы ноги. Можно было догадаться, какой вид они примут, если ей удастся нарастить мясо на свои кости. Меррик перевел взгляд на бедра: конечно же, эти бедра не могли принадлежать мальчишке, – к этому он уже был готов, однако они вовсе не были девчоночьими, детскими бедрами. Да уж, ей давненько миновало двенадцать лет, слишком давно. Бедра выдавали Ларен – это была взрослая девушка.

Меррик снова выругался.

Глава 4

Больше Меррик ничего не сказал. Быстро, не слишком старательно, он протер ей ноги и спину. Хорошо еще, что девушка совсем тощая, костлявая и бледная. Она оказалась старше, чем Меррик думал вначале, но такая жалкая, совсем никудышная, что Меррик видел перед собой лишь изодранную спину, тело, которое могло принадлежать и мальчику. Однако он принял меры предосторожности, плотно обернув руку влажной тряпкой, прежде чем мыть ее бедра и промежность. Девушка нуждалась в помощи, зависела от него, и в конце концов, она – всего-навсего рабыня.

Меррик даже вымыл ей голову трижды и прополоскал, а потом расчесал своими пальцами, разобрал узлы и колтуны. Все это заняло немало времени, но он еще не завершил ,свой труд: очень уж девушка заросла грязью.

– От основной грязи мы избавились, но завтра надо будет протереть тебя еще разок, – пояснил он, переворачивая Аарен на спину. – Теперь помоем тебя и спереди.

Может быть, ему не следовало делать это. Девушка прикрыла глаза, лицо ее побелело от боли и усталости. Меррик увидел уродливо выпирающие ребра, тазобедренные кости, плоский живот. Меррик собрался с духом и продолжал работу. Девушка не раскрыла глаза, даже когда руки Меррика передвинулись с ее лица ниже, к шее. Она не шелохнулась и тогда, когда влажная ткань коснулась груди, но ее руки сжались в кулаки. Меррику тоже пришлось зажмуриться, когда он мыл живот Ларен и добрался до нежной женской плоти. Он спешил, опасаясь нового приступа лихорадки, поскольку уже наступала ночь и воздух становился все прохладнее.

– Скальды сочинят много песен обо мне, – пробормотал он, нащупывая рукой путь между ее ног. – Я, оказывается, наделен не только стойкостью воина, но и выдержкой христианского монаха, я терплю мучения пострашней твоей боли в спине.

Ларен открыла глаза, поглядела прямо ему в лицо:

– Кто ты? Почему решил ласково обойтись со мной и Таби? На что ты рассчитываешь? Отдашь меня своим людям или сбережешь для дружка, который может чем-нибудь вознаградить тебя? Траско собирался отдать меня сестре киевского князя – она любит мальчиков. А что сделаешь с нами ты?

– Поправишься – увидим, – ответил он, торопливо обтирая тело Ларен влажной тряпкой, а затем еще более поспешно натянул на нее мягкое шерстяное одеяло – до самого подбородка. – Тебе больно лежать на спине? – спросил он.

– Да, больно.

Тогда он помог Ларен перевернуться на живот, еще раз сполоснул ей спину теплой водой, подложил чистую льняную ткань и снова укрыл ее шерстяной накидкой. Волосы у Ларе№ оказались густые, в коротких завитках, но спутанные.

– Какого цвета у тебя волосы?

– Рыжего.

Меррик присел на корточки, сосредоточенно созерцая затылок Ларен. Она опять заговорила с ним высокомерным тоном, и, хотя произнесла всего одно слово, оно прозвучало словно величественный приказ из царских уст.

– Здесь скудный свет и я ничего не могу разглядеть, а пока я тебя не отмыл, цвет твоих волос может с тем же успехом быть и зеленым. Значит, ты рыжая. Мне этот цвет не по душе. У нас нет женщин с такими волосами.