Леди туманов - Мартин Дебора

Сердце Кэтрин забилось, она слегка отстранилась, глядя на облака, которые из черных и мрачных превратились в белые хлопья, беззаботно плывущие по небу.

— Что же теперь нам делать? Что с нами будет? Эван снова приблизился к ней, рука его скользнула по талии Кэтрин:

— Мы поженимся и народим много детишек. Будем любить друг друга до конца своих дней. Вот что с нами будет.

— А как же проклятие? — дрогнувшим голосом прошептала она.

— Разве ты не видела все своими глазами? Сосуд уничтожен. Нельзя испить из сосуда, которого больше нет.

— Да, но, быть может, это означает, что я проклята навеки?

Эван ласково погладил ее волосы:

— Не думаю. Напротив. Моргана, видя, как Рейнальд попытался использовать могущество сосуда для достижения своих зловредных целей, решила раз и навсегда уничтожить его. Вот почему изображение ворона — по кельтским понятиям символа смерти — исчезло. Осталось только изображение девушки и воина. — Он поцеловал ее возле уха. — Наше изображение, любовь моя. Спаситель из меня, конечно, не получился. И волосы у тебя не до пят, как у этой девицы, но это пустяки. Моргана благословила наш союз.

Кэтрин в глубине души согласилась с ним. Но она так долго жила в страхе, что ей теперь было нелегко решиться на замужество, не имея сосуда. Она не могла рисковать жизнью Эвана.

— Но что, если…

— Кэтрин, — прошептал он, повернув ее лицом к себе. — Я люблю тебя. И хочу жениться на тебе. И ты хочешь выйти замуж за меня. Раз в жизни рискни всем. Возьми свою судьбу в свои руки. Ну-ка повторяй следом за мной: «Нет никакого проклятия. И мне нечего бояться. Я хочу жить. И я хочу жить с Званом».

Приподняв ее подбородок кончиком пальца, он улыбнулся:

— Ведь ты не хочешь, чтобы я в полном одиночестве бродил вокруг твоего замка и ждал дня, когда ты умрешь от одиночества и тоски по мне? А потом лег рядом с тобой и тоже умер, потому что без тебя мне нет жизни?

И глядя в глаза человеку, которого тоже любила больше жизни, Кэтрин поняла, что их чувство сильнее какого бы то ни было проклятия. Он прав.

— Скажи, что готова рискнуть. Скажи, что любишь меня…

И Кэтрин обняла его за шею и улыбнулась в ответ, ощущая, как нежность разливается в груди, освобождая от всех прежних страхов.

— Да, любимый. На всю жизнь. На веки вечные.

И поцелуй, которым он одарил ее, был самым лучшим доказательством вечной любви, о какой Кэтрин могла мечтать.

Эпилог

Наутро после третьей годовщины свадьбы Кэтрин проснулась рано, еще до восхода солнца. Она лежала, вспоминая, как замечательно они отпраздновали этот день накануне — тихо и степенно за столом… И совершенно бесстыдным образом в постели, в спальне.

С легкой улыбкой она повернулась в сторону Эвана и вдруг увидела, что его нет. У нее тотчас перехватило дыхание.

Три года. Три года — и один день.

Соскользнув с постели и судорожно оглядываясь в поисках халата, Кэтрин твердила себе, что у нее нет основания для беспокойства и тревоги. Она частенько не заставала Эвана в постели при пробуждении. Ему нравилось встречать восход солнца и лишь потом обращаться к заботам дня и помогать Кэтрин управляться с делами и писать свои книги.

Тем не менее она поспешно оделась и быстро вышла из спальной комнаты. Пока она не увидит Эвана, она не успокоится.

Но, проходя по коридору мимо детской, Кэтрин услышала мужской голос и остановилась.

Волна облегчения захлестнула Кэтрин, когда, отворив дверь в светлую комнату, она увидела Эвана в кресле у окна с двухлетней Юстиной на коленях. Засунув большой палец в рот, малышка вместе с отцом смотрела на восток, где вот-вот должно было взойти солнце. Трепещущее сияние уже озарило небо.

Наблюдая за мужем и дочерью, Кэтрин улыбнулась, чувствуя, как тепло разливается в груди. Хотя Юстина унаследовала цвет волос и черты лица матери — девочка всей повадкой пошла в отца. Она, подобно Эвану, всегда просыпалась на рассвете, была намного смелее, чем Кэтрин. А также попадала во всякие переделки гораздо чаще, нежели это приличествовало юной леди. И она щебетала сразу на двух языках: валлийском и английском.

Сейчас она говорила на валлийском:

— Папа, — тоненьким голоском попросила она, — спой мне про девушку у окна.

— Хорошо, — согласился Эван. И запел низким рокочущим басом первые строчки ирландской народной баллады, которую Юстина полюбила сразу же, как только услышала впервые.