Рождество Желтофиолей - Клейпас Лиза

— Спасибо, я… — Ханна сделала паузу, так как поняла, что Лилиан протянула ей руку. Ошеломленная Ханна протянула свою и удивленно посмотрела на Лилиан.

Графиня подмигнула ей, и Ханна поняла, что ее дразнят. Она рассмеялась над шуткой, предназначенной ей, и ответила на теплое рукопожатие.

— В свете вашей поразительной терпимости к Боуменам, — сказала ей Лилиан, — вы тоже должны присутствовать в гостиной.

— Да, миледи.

Экономка проводила их в отведенные им комнаты, путь к которым, казалось, был просто бесконечным.

— Ханна, почему леди Уэстклиф пожала тебе руку? — Шепотом спросила Натали. — И почему вы с ней нашли это таким забавным?

***

Натали и Ханне предстояло делить одни покои, в которых Натали заняла главную кровать, а Ханне досталась уютная смежная комнатка. Стены комнаты были оклеены красивыми обоями с цветочным узором, здесь стояла мебель красного дерева и кровать с кружевным балдахином.

Пока Натали умывалась, Ханна достала для нее чистое дневное платье и встряхнула его. Платье синего цвета, отороченное кружевом, с длинными узкими рукавами и заниженной линией плеча очень шло Натали. Улыбаясь в предвкушении встречи с Боуменами, Натали сидела за туалетным столиком, пока Ханна поправляла ее прическу. Только убедившись, что Натали выглядит безупречно, ее носик припудрен, а губки смазаны розовым бальзамом, Ханна открыла свой чемодан и начала в нем копаться.

Леди Блэндфорд, посвежевшая и умиротворенная, появилась в дверном проеме.

— Ну, девочки, — безмятежно сказала она. — Нам пора присоединиться к компании внизу.

— Еще несколько минут, мама, — попросила Натали. — Ханна не успела переодеться и причесаться.

— Мы не должны заставлять всех ждать, — настаивала леди Блэндфорд. — Ханна, иди так. Никто и не заметит.

— Да, мадам, — скрывая смятение, покорно ответила Ханна. Ее дорожное платье было в пыли, шпильки грозили выпасть из волос. Ей очень не хотелось в таком неприглядном виде показаться перед Боуменами и Уэстклифами. — Я предпочла бы остаться здесь и помочь горничным распаковывать чемоданы…

— Нет, — с нетерпеливым вздохом возразила леди Блэндфорд. — Я бы согласилась, но графиня просила тебя присутствовать. Ты должна пойти так, как есть и постарайся быть менее заметной.

— Да, мадам. — Ханна откинула назад растрепавшиеся волосы, бросилась к умывальнику и ополоснула лицо. Капли воды расплылись небольшими темными пятнышками на ее дорожном платье. Застонав про себя, она вышла из комнаты вслед за Натали и леди Блэндфорд.

— Мне жаль, — прошептала ей Натали, нахмурившись. — Мы не должны были так много времени уделять мне.

— Ерунда, — пробормотала Ханна, похлопав ее по руке. — Все хотят видеть именно тебя. Леди Блэндфорд права, меня никто и не заметит.

Дом был красиво украшен, золотые шары обрамляли окна, задрапированные золотистым шелком, над дверными проемами висели венки из ветвей ели, падуба и плюща. Столы были заставлены свечами и композициями из засушенных цветов: хризантем, христовой розы^[3] и камелий. И в нескольких дверных проемах кто–то хитро прицепил к вечнозеленым веткам омелу.

Глядя на пучки омелы, Ханна занервничала, подумав о Рэйфе Боумене. «Успокойся», — сказала она себе с самоуничижительной усмешкой, посмотрев на свое помятое платье. — «Теперь он, конечно, не попытается тебя поцеловать, даже под целым возом омелы».

Они вошли в главную гостиную, большую и уютную комнату, с ломберным столиком, стопками книг, газет и журналов, фортепиано, напольными пяльцами и маленьким бюро.

Первым, кого Ханна заметила, был Маркус, лорд Уэстклиф, джентльмен, производящий весьма внушительное впечатление, что было несколько необычно для человека, которому едва за тридцать. Когда он встал, чтобы поприветствовать их, Ханна отметила, что граф всего лишь среднего роста, но великолепно сложен и уверен в себе. Уэстклиф держался с непринужденностью человека, полностью осознающего свою власть.

Пока Лилиан представляла всех друг другу, Ханна, осматриваясь, отступила в угол комнаты. Она осторожно взглянула на Боуменов, когда они знакомились с Блэндфордами.

Томас Боумен оказался румяным низеньким крепышом, над его ртом свисали длинные, как у моржа, усы, а блестящую голову венчал парик, который, казалось, был готов спрыгнуть и убежать из комнаты. Его жена Мерседес, наоборот, была худой и хрупкой, с жесткими глазами и улыбкой, которая рассекала ее лицо, как трещина замерзший пруд. Единственное, что у пары казалось общим, это ощущение неудовлетворенности жизнью и друг другом, словно одеяло, которым они оба укрывались. Дети Боуменов были похожи друг на друга намного больше, чем на любого из родителей — оба были высокими, насмешливыми и непринужденными. Казалось, что благодаря какому–то волшебству, от обоих родителей им достались только лучшие черты.