Сама себе враг - Холт Виктория

И тем не менее грозный полководец был мертв, и к нам продолжали поступать известия о том, что новый лорд-протектор не обладает качествами, которые обеспечили победу его отцу.

Анна тем временем, все больше волнуясь, подыскивала невесту для Людовика. В Париж на смотрины привезли мою племянницу Маргариту, дочь моей сестры Кристины. Девочка была некрасивой, к тому же оказалась старше Людовика. Он с первого взгляда невзлюбил ее, и мне стало жаль Маргариту, хотя в глубине души я радовалась ее поражению, ибо это означало, что у моей Генриетты возрастали шансы.

В то же время стало ясно, что Людовик давно обладал собственным мнением, отстаивать которое собирался. Для матери он был и радостью, и вечной головной болью. Она почти отчаялась найти сыну подходящую невесту, когда кардинал сообщил ей, что мудрая политика наконец увенчалась успехом – она не только принесла долгожданный мир с Испанией, но и обещание выдать замуж за Людовика инфанту Марию-Терезию.^[67] А это было именно то, чего больше всего желала Анна, и она не смогла скрыть от меня свою радость, хотя и очень старалась не обидеть меня. Ведь она знала о моих планах относительно брака Генриетты и Людовика.

Но я давно привыкла к разочарованиям и не могла не испытать некоторого облегчения от сознания того, что если уж не повезло моей Генриетте, то по крайней мере и дурнушке Маргарите нечем было гордиться. Теперь я должна была смириться с мыслью о том, что моей Генриетте никогда не стать королевой Франции.

Когда французский двор отправился на границу Испании встречать инфанту, мы с Генриеттой остались в Париже. Как я была этому рада! Я предложила дочери съездить в Коломбе, чтобы развеялась ее печаль. Генриетта грустила, и я была уверена, что моя девочка переживает свою неудачу. Кажется, она любила Людовика, поэтому даже сознание того, что главным препятствием для замужества была ее бедность и то, что Карл до сих пор не вернул себе английский престол, не могло утешить ее.

Однажды, когда я в задумчивости отдыхала в своей любимой комнате, внезапно объявили о прибытии посетителя, и тут же на пороге возник высокий смуглый мужчина.

– Карл! – вскричала я, узнав сына.

Это был он, мой сын, сильно изменившийся за все эти годы. С нашей последней встречи прошло уже, наверное, лет шесть. Несмотря на произошедшие в нем перемены, он не утратил ни капли своего прежнего обаяния.

Целуя мне руку, Карл сказал:

– Я лишь с коротким визитом, матушка. Полагаю, мне осталось ждать недолго. Я уверен, что скоро меня попросят вернуться.^[68]

Затем он живо повернулся и, схватив за руку одну из самых красивых моих придворных дам, сжал ее в объятиях и пылко расцеловал. Мы были несколько удивлены, пока он не назвал ее своей дорогой сестренкой Генриеттой. Только тогда я поняла, что он по ошибке принял молодую красавицу за принцессу. Но в самом ли деле он ошибся? Или просто притворялся, чтобы иметь возможность поцеловать хорошенькую девушку? Я не знала, что и думать. Но, в конце концов, какое это имело значение? Мой Карл был здесь, со мной, и я не могла нарадоваться сыну.

Я тотчас же послала за Генриеттой. Она подбежала к нему, и они обнялись. Их взаимная нежная привязанность ничуть не ослабела за годы его отсутствия.

Увидев своего брата, моя маленькая Генриетта едва не плакала от радости. Она ведь так его обожала! Я никогда не видела людей более преданных друг другу, чем эти двое. Я им даже немножко завидовала. Мне так хотелось быть более дружной с Карлом, но я не могла простить ему того, что он встал на сторону Генри, осуждая мое поведение.

Однако наша встреча была слишком большим событием в нашей жизни, чтобы вспоминать давние обиды.

Карл был взволнован. Он вел переписку с генералом Монком,^[69] который сообщал королю о том, что люди не одобряют правление пуритан. Они тоскуют по былым веселым временам, по пышным церемониям, балам и развлечениям. И они ждут возвращения государя.

Чтобы достойно отметить приезд самого почетного своего гостя, я приказала повару приготовить грандиозный пир. В помощь ему я послала всех своих слуг и приближенных, избавившись таким образом от их назойливого присутствия. Когда наконец мы остались одни, Карл заговорил о состоянии дел.

– Пока мне не стоит рассказывать вам все подробности, – сказал он. – Вдруг мои планы постигнет неудача, как предыдущие попытки. Хотя, должен заметить, на сей раз все обстоит иначе. Война закончилась, в стране воцарился мир. Генерал Монк – друг мне. Одно время он был сторонником Кромвеля, но теперь приглашает меня вернуться на родину. Полагаю, он никогда не одобрял тот уклад жизни, который установили круглоголовые. Оливер Кромвель не доверял ему… и был прав. Монк – сильная личность. Он, правда, несколько груб, как, впрочем, любой солдат, но он больше всего ценит в человеке преданность и верность. Когда я вернусь, то воздам ему по заслугам. Он женился на своей прачке… – Тут он осекся, бросив на меня несколько растерянный взгляд, и извинился: – Прошу простить меня, матушка, что я смутил вас, однако, поверьте, жена генерала Монка обладает многими выдающимися качествами, главным из которых является ее убежденность в том, что только король должен править Англией.