Магия любви - Линдсей Джоанна

Как бы там ни было, Эми не была новичком, быстро поняв, что Уоррен хочет ее проучить, и даже догадывалась, как он намерен это проделать. Однако то, что она почувствовала в его объятиях, было ни с чем не сравнимо. Она и раньше предполагала, что он был тем единственным мужчиной, который вызывал у нее неясные для нее самой, но очень бурные чувства. Но сейчас, когда их тела так тесно соприкасались, когда се губы горели от его прикосновений, она как будто впала в забытье и уже ничего не понимала Эми не могла с этим бороться, она давно мечтала об этом, страстно желая пробудить в нем ответное чувство, и теперь это, кажется, становилось явью Когда язык его проник в ее рот, ее собственный быстро двинулся ему навстречу для ответной ласки. Со стоном она придвинулась еще ближе. Ей казалось, что она умрет от удовольствия, когда он обнял ее еще крепче. Она почувствовала сначала его удивление, затем его готовность принять ее, затем, уже в самом конце, осознание того, что он делает.

— Боже мой, — проговорил он и оттолкнул ее от себя. Дыхание его было таким же неровным, прерывистым, как и у нее. Зато в глазах больше не было льда.

Она надеялась увидеть в них желание, хотя уверенности не было. Судя по лицу, он не очень-то был доволен ею, а вернее, собой, и недовольство его быстро росло.

— Где это ты научилась так целоваться? — резко спросил Уоррен.

— Я практиковалась.

— А еще в чем ты практиковалась? В его тоне явно звучал оскорбительный намек, и она вышла из себя:

— Совсем не в том, о чем ты думаешь. Между прочим, я сумею постоять за себя, если кто-нибудь попытается перейти границы дозволенного. Такую пощечину влеплю!

— Не советую пробовать на мне, — предупредил он менее суровым тоном, ибо начал приходить в себя.

— Не стала бы и пытаться, — ответила она, вспомнив его широкий ремень.

— Впрочем, мне это не грозит, ведь я не собираюсь переходить границы, — добавил он быстро, — я только хотел предупредить, чтобы ты держалась от меня подальше.

— Почему?

Она была разочарована, и это было так явно, что он взорвался:

— Черт подери, ты же еще ребенок! Глаза ее сузились — она рассердилась и спросила напрямик:

— А ты всегда целуешь детей так, как только что поцеловал меня?

Его бросило в краску — это было видно даже в слабо освещенной детской. Не произнеся больше ни слова, она с достоинством повернулась и вышла.

Глава 9

— Ты подружилась с этой девочкой Эми? — небрежно спросил Уоррен сестру.

Джорджина не заметила, что, задавая вопрос, Уоррен слегка покраснел. У нее на руках была Жаклин, поэтому, естественно, внимание молодой матери было целиком поглощено малышкой.

— Пожалуй, это для меня был единственный выход, я здесь чужая, понимаешь? А почему ты спрашиваешь?

— Я был удивлен, снова застав ее в доме.

— Разве она не говорила, что поживет здесь, со мной, пока доктор и Джеймс не разрешат мне вернуться к своим обязанностям?

— А как ты себя чувствуешь? Джорджина засмеялась:

— Проклятие! А как ты думаешь? Я чувствую себя, как будто я только что родила ребенка.

— О Джорджи! Тебе совсем не обязательно говорить, как они, только потому что ты живешь с ними.

— Ради Бога, Уоррен, почему я должна все время оглядываться, когда ты рядом? Неужели ты не можешь порадоваться, что я счастлива, что у меня здоровая, красивая дочка, что мне повезло и я люблю своего мужа? Немногие могут этим похвастаться. Большинство женщин выходят замуж, чтобы угодить своим близким, а потом уже их счастье никого не волнует.

Он все понимал, кроме одного: как такой человек, как Джеймс Мэлори, мог завладеть сердцем его сестры. Сам Уоррен его просто терпеть не мог, не выносил его странного чувства юмора. Он никак не мог понять, что Джорджина в нем нашла. Безусловно, Мэлори не подходил ей, он ей не пара. Но пока сестра счастлива, а это бросалось в глаза, он будет сохранять нейтралитет. Как только он заметит какие-то разногласия, он тут же увезет Джорджину в Америку, на родину.

— Прости, — смиренно сказал Уоррен, который не хотел ее обижать. Он снова заговорил об Эми, потому что это казалось безобидной темой. — Эта Эми, она не слишком молода, чтобы выполнять твои обязанности?

— Наверное, ты шутишь, — сказала она недоверчиво, — забыл, что мне было только двенадцать, когда пришлось взять на себя весь наш дом?

Он, однако, упорствовал:

— Это были зрелые двенадцать. Джорджина хмыкнула, увидев его упрямство: