Мятеж - Робертс Нора

— У вас прекрасные лошади, лорд Эшберн. — Мэлколм помогал груму. — Я хорошо умею править лошадьми.

— Не сомневаюсь. — Бригем снял пальто и, поскольку его куртка так или иначе была погублена, принял участие в работе. — Возможно, ты как-нибудь продемонстрируешь мне это?

— С удовольствием. — Более быстрого пути к сердцу мальчугана не существовало. — Хотя я вряд ли смог бы править вашей каретой, но у нас есть двуколка. — Он усмехнулся. — Правда, мать позволяет мне управлять только тележкой с пони.

— Но ведь ты будешь со мной, не так ли? — Бригем похлопал по бокам одну из лошадей. — Вроде бы они в хорошей форме, Джем. Пойди взгляни на кобылу мастера Мак-Грегора.

— Пожалуйста, сэр, взгляните на нее тоже. Она красавица!

Бригем положил руку на плечо Мэлколма:

— Охотно с ней познакомлюсь.

Довольный тем, что нашел родственную душу, Мэлколм взял Бригема за руку и повел его через конюшню.

— Ее зовут Бетси.

Услышав свое имя, кобыла просунула голову в разъем над дверью стойла в ожидании, что ее погладят.

— Очаровательная леди.

Гнедая кобыла не потрясала красотой, но выглядела ухоженной. Когда Бригем поднял руку, чтобы погладить ее по голове, она навострила уши и устремила на него спокойный вопросительный взгляд.

— Вы ей нравитесь. — Этот факт порадовал Мэлколма, так как он с большим доверием относился к мнению животных о людях, чем людей друг о друге.

Войдя в стойло, Джем занялся своим делом с опытом, впечатлившим юного Мэлколма. Бетси стояла терпеливо, иногда вздыхая, отчего ее тяжелый живот вздрагивал, и помахивая хвостом.

— Она скоро ожеребится, — сообщил Джем. — Думаю, через день-два.

— Я хочу спать в конюшне, но Сирина всегда приходит и тащит меня в дом.

— Не беспокойтесь, теперь здесь я. — С этими словами Джем вышел из стойла.

— Но вы сообщите мне, когда придет время?

Джем посмотрел на Бригема, получил подтверждение и усмехнулся:

— Не волнуйтесь, я вас позову.

— Могу я попросить тебя проводить Джема на кухню? — спросил Бригем. — Он еще не ел.

— Прошу прощения. — Мэлколм выпрямился. — Я прослежу, чтобы кухарка сразу же что-нибудь приготовила для вас. Доброго вам дня, милорд.

— Бриг.

Мэлколм просиял и церемонно пожал протянутую руку, потом выбежал из конюшни, крикнув Джему следовать за ним.

— Славный маленький озорник, если я могу так выразиться, милорд.

— Можешь, Джем, но постарайся запомнить, что, в силу возраста, он весьма восприимчив. — При виде недоуменного выражения лица Джема Бригем вздохнул. — Если он начнет сквернословить, как мой английский грум, на мою голову упадет топор. У него есть сестра, которая любит им размахивать.

— Да, милорд. Обещаю, что буду само приличие. — Поклонившись, Джем последовал за Мэлколмом.

Бригем не знал, почему он задерживался. Возможно, потому, что здесь было тихо и лошади служили хорошей компанией. Значительную часть своей юности он проводил как Мэлколм — в конюшне. Там он не только усвоил несколько интересных фраз, но и научился запрягать лошадей так же быстро, как его грум, править ими, исцелять растянутые сухожия и присматривать за жеребящимися кобылами.

Когда-то его мечтой было разводить лошадей, но он в достаточно раннем возрасте осознал ответственность, налагаемую его титулом.

Однако сейчас Бригем думал не о лошадях и детских мечтах, а о Сирине. Возможно, поэтому он не удивился, когда она вошла в конюшню.

Сирина тоже думала о Бригеме, хотя не всегда доброжелательно. Сегодня она не могла сосредоточиться на обычных вещах, а то и дело вспоминала, как стояла рядом с ним у окна спальни ее брата.

Она слишком устала, уверяла себя Сирина, почти засыпала на ходу. Иначе почему она позволила ему так смотреть на нее и даже прикасаться к ней?

Сирина знала, что мужчины смотрят на нее с интересом, а некоторые пытались сорвать у нее поцелуй. Одному или двум она даже позволила это из чистого любопытства. Целоваться было достаточно приятно, но не имело ничего общего с теми чувствами, которые охватили ее на рассвете в комнате Колла.

Она ощутила слабость в ногах, как будто из нее выкачали всю кровь и заменили водой. Голова закружилась, совсем как когда она в двенадцать лет попробовала отцовский портвейн. Кожа огнем горела в тех местах, где его пальцы касались ее.

Сирина постаралась отогнать от себя воспоминания и расправила плечи. Это было всего лишь слабостью, беспокойством за брата и чувством голода. Теперь ей гораздо лучше, и если она столкнется с высокородным и могущественным графом Эшберном, то знает, как с ним обойтись.