Под парусом мечты - Ларк Сара

Вождь возглавлял церемонию возвращения в родную марае — хотя он и его семья, вообще-то, жили в деревне в Киворд-Стейшн. Впрочем, туда он собирался вернуться только на следующий день. Для Глории это был подходящий повод побыть еще со своей маорийской семьей. Пешком идти в Киворд-Стейшн далеко; было бы лучше проделать путь в группе, нежели в одиночестве. Глория улыбнулась, вспомнив о своей лошади. Она снова сможет ездить верхом. После долгого путешествия она научилась ценить эту возможность.

— Я никого никуда не отсылаю, Тонга, — спокойно ответила Марама. — Глория сама знает, что делает и с кем хочет жить. Но положено хотя бы навестить мисс Гвин и показать ей, что с девушкой все в порядке.

— Я… — Глория хотела что-то сказать, но старшие велели ей молчать.

— Я думаю, Глория уже показала и доказала, где ее место, — с достоинством заявил Тонга. — И я считаю, что сегодня ночью она должна закрепить эту свою связь с племенем. Мы уже не первый месяц наблюдаем, что Глория и Вирему, мой младший сын, проводят вместе время. Днем и ночью. Настал час разделить ложе и в присутствии семьи.

Глория вскинулась.

— Я… — она хотела что-то сказать, но голос не повиновался ей. Все обучение вайкореро не готовило ее к такой ситуации. — Вирему… — беспомощно прошептала она.

Вирему должен сейчас что-то сказать. Как ни хотелось ей громко выкрикнуть свое «нет», все же она была почти рада панике, которая помешала этой спонтанной реакции. Если она отвергнет его, Вирему потеряет лицо перед племенем. Отказ должен последовать от него.

Вирему переводил взгляд с одного на другого.

— Это… так неожиданно… — запинаясь, произнес он. — Но я… что ж, Глория… — Он придвинулся ближе.

Глория умоляюще глядела на него. Судя по всему, ему было трудно признаться в том, что между ними никогда ничего не было. Глория проклинала мужскую гордость. И чувствовала, как в душе закипает гнев. Тонга поставил своего сына в невозможное положение. И ее саму, конечно, тоже. Если сын вождя получит отказ при всем племени, это не укрепит его мана. Вот только Глории утрата своей мана была совершенно безразлична — по крайней мере в отношении того, чтобы снова делить ложе с мужчиной. Но всем было все равно. Тонга не имел права просить ее вместо своего сына.

— Я… э… — Вирему все еще пытался подобрать слова.

Глория постепенно начинала тревожиться. Конечно же, по такому поводу не предполагалась определенная речь, но простого «нет, я не хочу» или, если это так уж необходимо, осторожного «дай нам время» Вирему, на ее взгляд, все же способен был произнести.

— Глория, я знаю, что мы никогда об этом не говорили. Но как хочешь… я был бы за… то есть я бы с удовольствием тебя…

Глория, застыв, как изваяние, недоверчиво смотрела на него. Все ее чувства вдруг словно вымерли. Она не видела ничего вокруг себя, только этого мужчину, которому она доверяла. И который как раз намеревался предать ее.

— Мы ведь можем сделать это для проформы… — прошептал он ей по-английски. — То есть мы должны провести первую брачную ночь перед племенем… — Вирему достаточно долго воспитывался среди пакеха, чтобы это было неприятно и ему тоже.

— Тогда, значит, решено! — обрадовался Тонга. — Мы отпразднуем это сегодня ночью. Глория, тебя будут приветствовать в этом варенуи как принцессу… — Вождь сиял.

Вирему неуверенно переминался с ноги на ногу. Пакеха в нем дожидался необходимого «да» от невесты.

Но внутри Глории будто что-то разбилось. Вне себя от гнева, она сорвала с шеи льняной шнурок с хей-тики Вирему и бросила ему под ноги.

— Вирему, ты был мне другом! Ты клялся мне, что никогда не прикоснешься ко мне! Ты говорил мне, что девушка-маори может выбирать. А теперь собираешься лечь со мной перед всем племенем, даже не спросив моего мнения?

Глория обнажила нож, хотя никто не угрожал ей. Ей просто необходимо было ощутить холодную сталь, ей нужно было что-то, чтобы чувствовать себя уверенно. При этом, в принципе, она выглядела смешно, поскольку стояла в окружении мужчин, вооруженных копьями и боевыми топорами. Конечно же, это было ритуальное оружие, но тем не менее оно было острым.

В этот миг Глория чувствовала, что стоит перед лицом целой армии. Она уже не испытывала страха, осталась лишь одна ярость, клокочущая ярость. Однако впервые в жизни гнев уже не лишал ее дара речи. Она не стала молчать, не боролась со словами. Внезапно она поняла, что должна сказать. Глория осознала, кто она.