Обвенчанные утром - Клейпас Лиза

Маркс была настолько самодостаточной и стойкой натурой, что зачастую можно было легко забыть, что она ещё очень молода и от роду ей всего-то чуть более двадцати лет. Когда Лео встретился с ней в первый раз, она являла собой превосходный образец сухой старой девы, с этими её очками, строгим угрюмым видом и жёсткой линией рта. Её спина была так же пряма, как  каминная труба, а волосы — бледно-коричневые, цвета яблочной моли — всегда слишком туго зачесаны назад. Ходячая Смерть — прозвал её Лео, несмотря на возражения семьи.

Но прошедший год вызвал замечательные изменения во внешности гувернантки. Она поправилась, её стройное тело больше не напоминало жердь, а на щеках появился румянец. Полторы недели назад, когда Лео вернулся из Лондона, он был поражён, увидев белокурые волосы Маркс. По всей видимости, она красила волосы в течение многих лет, но после ошибки аптекаря с краской вынуждена была прекратить маскировку. Тёмно-каштановые косы выглядели слишком мрачным обрамлением для её тонких черт лица и бледной кожи, то теперь, с её собственными, белокурыми от природы волосами эффект получался ошеломляющим.

И Лео вынужден был признать, что его заклятый враг, Кэтрин Маркс, оказалась красавицей. Это не было связано с изменившимся цветом волос, так преобразившим её внешность… скорее, дело заключалось в том, что она чувствовала себя неловко. Она чувствовала себя уязвимой, и это было заметно. В результате, Лео захотелось содрать с неё всю эту шелуху — в прямом и переносном смысле. Он хотел познать её.

Лео старался держаться на расстоянии, пока обдумывал развитие событий после этого открытия. Его смущала реакция семьи на Маркс, выражавшаяся ни в чём ином, как во всеобщем недоумённом пожатии плеч. Почему никто из них не проявил и доли его любопытства по отношению к ней? Почему Маркс так долго нарочно делала себя непривлекательной? От чего, чёрт побери, она скрывалась?

Солнечным гемпширским днём, когда Лео точно знал, что большая часть семьи чем-то занята, он отправился на поиски Маркс, считая, что при разговоре наедине у него есть вероятность получить кое-какие ответы. Он нашёл её в цветнике. Она сидела на скамейке возле тропинки, посыпанной гравием.

Она была не одна.

Лео остановился ярдах в двадцати от неё, скрытый тенью раскидистого тиса.

Маркс сидела рядом с молодым мужем Поппи, Гарри Ратледжем. Они были поглощены тем, что со стороны казалось задушевным разговором.

Хотя ситуация  не выглядела компрометирующей, но она в тоже время и не смотрелась естественно.

О чём, бога ради, они могли говорить? Даже с такого расстояния было понятно, что о чём-то важном. Гарри Ратледж уважительно склонил свою темноволосую голову к Кэтрин. Как близкий друг. Как возлюбленный.

Рот Лео недоумённо приоткрылся, когда он увидел, что Маркс провела пальцами ниже очков, как-будто вытирала слёзы.

Маркс плакала. В присутствии Гарри Ратледжа.

А затем Ратледж поцеловал её в лоб.

У Лео перехватило дыхание. Замерев, он пытался разобраться в своих смешавшихся чувствах и разделить их на составляющие… изумление, беспокойство, подозрение, ярость.

Они что-то скрывали. Что-то задумали.

Ратледж когда-то содержал её как любовницу? Он её шантажировал, или она, возможно, что-то вымогала у него? Никакой… нежности между этими двумя не наблюдалось даже с такого расстояния.

Лео потёр подбородок, раздумывая, как поступить. Счастье Поппи было важнее всего. Прежде чем мчаться, чтобы превратить мужа сестры в кровавое месиво, он узнает точно, что происходит. А потом, если обстоятельства потребуют, он в кровь изобьёт Ратледжа.

 Размеренно и сдержанно дыша, Лео наблюдал за парочкой. Ратледж встал и направился к дому, в то время как Маркс осталась сидеть.

Не успев принять осознанного решения, Лео медленно направился к ней. Он не представлял, что будет делать или говорить. Это зависело от того, какие эмоции возобладают, когда он подойдёт вплотную. Весьма вероятно, что он её задушит. Он испытывал обжигающе непонятное чувство, с которым ещё не сталкивался. Ревность? Боже милостивый, так оно и было. Он ревновал тощую фурию, которая оскорбляла и ворчала на него при любой возможности.

Неужели это новый уровень развращённости? Он сделал из старой девы идола?

Возможно, всё дело было в её крайней сдержанности, которую Лео находил  такой эротичной… его очень увлекал вопрос, а что получится, если попытаться разрушить эту холодность. Кэтрин Маркс, его чёртова маленькая противница… обнажённая и стонущая под ним. Он ничего не хотел сильнее. И ведь в этом был смысл: когда женщина легкодоступна, то пропадает весь азарт вызова. Но затащить Маркс в постель, потратив уйму времени, мучая её до тех пор, пока не низведёт до мольбы, заставив завизжать… вот это было бы увлекательно.