Александра – наказание господне - Мельникова Ирина

Серафима тоже весьма успешно справилась с бродягой, находившемся уже в бессознательном состоянии, связав его по рукам и ногам длинным Сашиным шарфом и кушаком Акима. Затем, схватив пистолет одного из опростоволосившихся телохранителей, горничная взяла под прицел двух оборванных громил, которые, будто не замечая наведенного на них дула, крадучись подходили к ней с двух сторон, растопырив руки и плотоядно облизывая губы.

– Барышня! – жалобно вдруг вскрикнула девушка, нажав на курок. Один из бродяг дернулся, завопил белугой и повалился на бок, поддав ноги к животу. Второй отскочил в сторону и, петляя, как вспугнутый заяц, понесся в темноту. Серафима, перепрыгнув через поверженного разбойника, бросилась на подмогу к форейтору. Один из каторжников припер его к передку кареты и занес над головой тяжелый топор. Со всего размаху девушка прыгнула на спину громилы и вцепилась ему в волосы, визжа от страха или от возбуждения, а скорее от того и другого вместе. Мужик от неожиданности уронил топор на собственную ногу. Заорав от боли, он согнулся в три погибели, пытаясь сбросить цепкого, как клещ, противника и рассмотреть рану, и это было последней в его жизни ошибкой. Опомнившийся форейтор камнем проломил ему череп и, подобрав освободившийся топор, бросился на помощь Терентию.

– Сима, посмотри, что там с Данилой и Акимом! – приказала Саша горничной, а сама склонилась над Петрухой; подхватив его под мышки, она оттащила его поближе к карете. Выглянув из-за экипажа, в слабом свете луны она разглядела, как Серафима, открыв сундук, рвет нижние юбки на полосы, очевидно, для перевязки раненых, и поспешила ей на помощь. Но не успела сделать и пару шагов, как сильнейший удар в спину сбил ее с ног. Кто-то страшно вонючий, с липкими волосатыми лапами, навалившись на девушку, зажал ей рот и накинул на голову дерюгу. А потом подхватил на руки и через мокрые от дождя кусты поволок в гору.

Саша изловчилась и сквозь тряпку укусила похитителя за отвратительно пахнущую ладонь Человек зашипел от боли, грязно выругался и намотав на кулак ее волосы, рванул их с такой силой, что она закричала и почувствовала, что теряет сознание. На мгновение ей показалось, что голова ее вслед за косой отделяется от туловища, а она сама устремляется в поднебесные выси.

Вслед за этим сквозь пелену, затягивающую мозг, Саша уловила пронзительный вопль Серафимы, безумное ржание лошадей, несколько оглушительных выстрелов. И вслед за этим ужасный свист и рев одновременно, перемежаемый странными гортанными выкриками.

– А-а-а-э-э-у-у-э-у-а! – эти непонятные и вместе с тем жуткие звуки напомнили ей боевой клич индейцев. «Откуда тут взялись индейцы?» – успела подумать девушка и потеряла сознание.

...Очнулась она от прикосновения влажной ткани к своему лицу. Саша открыла глаза и в свете факела увидела склонившуюся над ней отвратительную физиономию, заросшую по самые глаза лохматой бородой, увенчанную сверху не менее лохматой то ли шапкой, то ли шевелюрой. Девушка зажмурилась от отвращения и, сжав кулак, попыталась нанести удар в переносицу своего vis-a-vis. Железные пальцы перехватили ее запястье и с силой отвели руку в сторону. Она сжалась в комок в ожидании удара, но вместо этого услышала вдруг смех Серафимы. Ее весело улыбающееся лицо склонилось над молодой хозяйкой, а чей-то незнакомый голос со странным акцентом произнес:

– Дэрется барышня, значит, жит будыт!

Серафима обняла Сашу за плечи и помогла ей сесть. Девушка обвела взглядом поле сражения: несколько связанных по рукам и ногам пленников рядком лежали около кареты. Аким и Данила с забинтованными головами сидели на земле подле притихших мазуриков, сжимая в руках дубинки. Терентий и форейтор Кондрат суетились над Петрухой. Парнишка, к счастью, был жив и, видно, тоже пришел в себя: Саша услышала несколько слов, которыми он обменялся с отцом.

Ее взгляд вновь вернулся к двум мужчинам в широких черных войлочных накидках. Присев рядом с девушками на корточки, они внимательно их рассматривали. По виду они вроде и не отличались от напавших на путешественников грабителей, но, приглядевшись, Саша отметила, что одежда у них чистая, целая, от них не несет зловонием.

– Кто вы? – тихо спросила Александра.

– Ой, барышня! – зачастила Серафима позволив незнакомцам открыть рот. – Они ж вон с того холма спустились! Я, правда, как их крик услышала, чуть следом за вами в обморок не свалилась, а жиганы, так те точно в штаны на делали! А они, – горничная кивнула на молчаливых избавителей, – выхватили плетки да как давай их поперек спины хлестать, те бежать; ну тут уж наши мужики очухались и тоже хорошенько эту погань приветили. Особенно Данила поусердствовал.

Саша заметила добродушную усмешку на губах своих спасителей, а один, по виду более молодой, вдруг рассмеялся:

– Я, барышна, пэрвий рас выжу, чтобы дэвицы как горные барсы дралыс! Ми с той горы вашу бытву наблюдалы. Брат говорыт, помочь надо, на дэвущек плохой люды напал!

– Так кто же вы все-таки? – спросила Александра, сморщилась от невыносимой головной боли. – По-русски неплохо изъясняетесь, а вот по виду никак не пойму...

– А это с пэрвого раза трудно понять, – ответил старший. Он говорил почти без акцента и русским владел несравненно лучше молодого незнакомца. – Матушка у нас русская, из казачек, а батушка самый что ни есть настоящий черкес. Так что мы больше в него пошли: пастухи, охотники и чуть-чуть абреки, чего уж тут скрывыть. Сэйчас вот в сосэдную губэрнию направляемся. Тамошний губэрнатор, говорят, к сэбе в охрану людэй с гор набирает. Не возьмет, в конухи подадимса, хорошие конухи вэзде нужны.

Саша потрогала повязку на голове, которая появилась, очевидно, во время ее беспамятства, и внимательно оглядела черкесов. В свете гаснущего факела они смотрелись жутковато. В то же время от них исходили уверенность и спокойствие, девушка почувствовала, как исчезают страх и напряжение, сковавшие ее тело.

– Послушайте, – она еще раз пристально оглядела мужчин. – Я – графиня Волоцкая и тоже нуждаюсь в надежной охране и знатоках лошадей. Не знаю, как там у губернатора, но в оплате я вас не обижу, а одежду и питание вы будете получать бесплатно.

Братья молча переглянулись, младший что-то быстро проговорил на своем гортанном языке. Старший, кивнув, в свою очередь внимательно оглядел женскую фигурку с белеющей на голове повязкой.

– Мы будэм рады служит такой красывой и смэлой девушка, но ты должна знать, у нас другая вера и мы не можим менять ее. Дай слово, что не будэш заставлять нас смэнит ее, и тогда мы вэрно и чэстно будэм работать на тэбя.

– Не беспокойтесь! Обещаю, что никогда ни я и никто другой не посмеют вас принуждать к этому! А если так получится, что вас оскорбят или унизят за веру или по другой причине, этот человек, думаю, очень сильно об этом пожалеет!