Александра – наказание господне - Мельникова Ирина

– А вот я догадываюсь, mon cher, peu sagace ami![20] Поводов ей как раз хватает! В свете вы давно уже числитесь женихом и невестой, но, насколько мне известно, ты так и не сделал ей предложения. А для женщины нет ничего страшнее неопределенности, помяни мое слово!

– Прежде всего мы с ней хорошие друзья. Она умная, красивая женщина, в жизни ей выпало много несчастий. Я ее уважаю и дорожу нашей дружбой. Но слухи о предстоящей свадьбе, намотай на свой ус, не имеют основания, и потому давай на эту тему более не говорить. – Князь сердито нахмурился и, хлестнув коня, вырвался вперед.

– Ну, ну! – едва слышно пробурчал ему вдогонку Верменич. – Тоже нашел себе подругу! Кроткая, как овечка, нежна, что голубица! Глаза бы мои не смотрели! – Павел в сердцах сплюнул под копыта своей лошади, пришпорил ее и, разбрызгивая грязь, поскакал за другом в направлении беседок, продолжая ворчать. – Хитрая дамочка, ну точно мой кот. Он ведь, Шалый, так же на сало жмурится, как баронесса на Кирюшку. Но учти, этот подлец сало не жрет, пожует-пожует, да выплюнет. Как бы и нашего князя постепенно в кошачью жвачку не превратили! Чуешь, Шалый, чем тут пахнет?

Но Шалого, резвого молодого дончака, больше волновал мотавшийся впереди хвост княжеского жеребца Тамерлана. Верменич весело свистнул, дончак прибавил ходу, и они на полтора корпуса обошли соперников. Павел лихо осадил коня за десяток шагов от беседки баронессы, подкрутил опавший было ус и тихо пробормотал:

– Ничего, Шалый, флагов в баталиях мы никогда не спускали! Турков одолели, так что же, какой-то Дизендорф соли под хвост не насыпем? Сам погибай, а товарища выручай! – Он похлопал коня по сильной шее и подмигнул спешившемуся Адашеву, который привязывал Тамерлана к коновязи и, конечно же, не подозревал о коварных замыслах своего лучшего друга.

Саша сидела на толстой кошме на подсохшем после дождя песчаном пригорке недалеко от коновязи, вытянув уставшие за день ноги, и от души наслаждалась покоем и долгожданным теплом. Солнце, пробившись сквозь тучи, разгулялось, спеша, как добрая хозяйка, избавиться от грязи и сырости. Влажные испарения, поднимавшиеся от земли, зелени и спин лошадей, разгонял проворный ветерок. Он же ласково обвевал лицо и шею, проникал сквозь отсыревшую одежду. Эти нежные касания расслабляли, хотелось закинуть руки за голову, лечь на спину и бездумно глядеть в небо.

Девушка потянулась, как кошка, раздумывая, не снять ли сапоги. Нет, пожалуй. Хотя она переоделась в мужской костюм, это не значит, что теперь можно обнажать ноги на виду у посетителей ярмарки, сновавших вокруг, как муравьи. Серафима, Рустам и Ахмет обедали в трактире неподалеку, выходит, у нее в запасе с пол часа, так не лучше ли предаться сладостному безделью?

Поездка на ярмарку удалась на славу! Александра придирчивым взглядом окинула свою покупку: презрительно взирающего на мир красавца-жеребца ахалтекинца и его несравненных подружек – трех золотистых кобыл, основу ее будущего племенного табуна. Аргамаки стояли спокойно, лишь изредка прядали ушами да отмахивались хвостами от надоедливых мух и слепней. Рустам и Ахмет хорошо накормили и напоили их перед дорогой домой. Лошади, на которых девушки добирались на ярмарку, – крепкие, широколобые американские морганы, и стремительные в беге «кабардинцы» черкесов были привязаны по другую сторону коновязи, подальше от своенравных чужаков.

Какой-то ушлый цыганенок попытался прошмыгнуть под коновязью поближе к ахалтекинцам, но Саша прикрикнула на него, показав зажатую в руке плеть, и сорванец поспешно ретировался подальше от грозного стража в длинной крестьянской рубахе и надвинутом по самые глаза порыжелом картузе. Обедать не хотелось, впервые за долгое время ей представилась возможность побыть одной, и она не преминула этим воспользоваться, отправив своих сопровождающих подкрепиться перед отъездом, а сама осталась караулить седельные сумки с вещами и лошадей.

Ярмарка приближалась к завершению. Разбирались постройки, непроданные животные: сбивались в небольшие табуны, готовились к отправке на конезаводы и частные конюшни. Стук топора, перекличка подвыпивших приказчиков, брань их хозяев, ржание и храп лошадей стали затихать. Саша почувствовала, что засыпает и не в состоянии этому сопротивляться.

Внезапно веселый многоголосый шум, громкий женский смех и возбужденный мужской говор заставили ее разомкнуть тяжелые веки, а вид нескольких экипажей, подъезжавших к трактиру, окончательно разогнал сон.

Из трех карет, остановившихся неподалеку, выпорхнули не по погоде вырядившиеся дамы. Опираясь на руки франтоватых кавалеров, они со смехом прошествовали по проложенным доскам к трактиру и остановились, поджидая отставших спутников. Не обращая внимания на жужжащую пеструю клумбу из ярких летних платьев, причудливых шляпок, развевающихся шарфов и вуалей, Саша поспешила к коновязи, куда подъехало несколько всадников. Они уже успели спешиться и недовольно оглядывались по сторонам, так как ближняя коновязь почти полностью была занята лошадьми Александры и ее слуг. Другая, более дальняя, оставалась свободной, но путь к ней преграждала огромная лужа, и всадникам пришлось бы вновь взбираться на лошадей.

Всадники заметили приближавшегося к ним паренька. Один из прибывших господ, высокий, в светлом костюме для верховой езды, с отвращением оглядев свои забрызганные грязью сапоги, крикнул:

– Эй, ты, поди сюда!

Саша подошла ближе и вдруг, к своему несказанному удивлению, узнала в надутом, как индюк, барине разлюбезного месье Кирдягина. Девушка попыталась еще ниже надвинуть картуз, но Дмитрию Афанасьевичу, похоже, было не до разглядывания физиономии стоявшего перед ним слуги.

– Чего чешешься, негодяй! – ухватив девушку за плечо, он подтолкнул ее к коновязи. – Живо освободи место, а этих чертовых лошадей перевяжи вон туда! – И Кирдягин ткнул кнутовищем в сторону лужи. – Да поторапливайся, иначе отхлещу тебя поперек спины вот этой самой плеткой! – И он потряс кулаком перед Сашиным лицом.

Девушка, отступив на шаг, слегка поклонилась:

– Никак нет, барин, хозяин мой рассердится, ежели узнает, что я лошадей перевязал. Они дорого стоят, и он не велел их тревожить.

– Ах ты, дрянь! – Мерзкий bel homme, который еще совсем недавно ползал перед ней на коленях, умоляя о любви, замахнулся плетью и, не отскочи Саша в сторону, непременно огрел бы ее по спине.

Графиня Волоцкая, забыв, кого она в сей момент изображает, приготовилась осадить наглеца, но какой-то шум отвлек внимание всех присутствующих. Саша оглянулась, и сердце ее остановилось, а потом вновь неистово забилось. Вдобавок ко всему она перестала воспринимать не только Кирдягина, застывшего рядом с ней египетской пирамидой, но и цвет, и запах, и громкие приветственные крики ранее прибывшей компании... Появление Полины Дезиндорф, которой помог выйти из только что подъехавшей кареты один из сопровождавших ее всадников, высокий статный мужчина в дорожном костюме, было настоящим ударом. «Что она здесь делает?» – успела подумать Саша, и тут ее поразил следующий удар. Спутник баронессы медленно повернулся, и девушке показалось, что она теряет сознание. Князь Адашев, которого она не чаяла снова встретить, стоя от нее в двух шагах, с изумлением разглядывал красавцев-аргамаков.