Среди роз - Дрейк Шеннон

— Миледи, что с вами? — Тристан с любопытством поглядывал на Женевьеву, которая вдруг осознала, что он поддерживает ее под локоть. Его лицо было таким же бесстрастным и любопытным, но не насмешливым.

Они настоящие, все они живые, даже этот привлекательный и отвратительный Тристан де ла Тер! Женевьева поспешно отвела взгляд. Да, она ненавидела и презирала его! Как жаль, что он не отступил и не оставил их в покое! Как досадно, что ему предстоит умереть!

— Миледи, вам нездоровится?

«Еще бы!» — подумала Женевьева. Как еще она может чувствовать себя, когда враги вторглись в ее дом? Однако она с улыбкой отвела его руку.

— Со мной все хорошо. Прошу меня простить… — Она обернулась. — Сэр Гай, не замените ли меня? Я прикажу подавать еду.

Покинув зал, Женевьева поспешила по коридору к кухне. Оставшись одна, она прислонилась к стене. Из дверей кухни выглянул худощавый Грисвальд. Над огромным котлом поднимался пар.

— Накорми их! — крикнула Женевьева. — Неси скорее вина, обед начинается!

— Слушаюсь, миледи. — Грисвальд крикнул в глубину кухни: — Вина! — И сам потащил по коридору большую флягу, но проходя мимо хозяйки, остановился. — Мы рядом, миледи, можете рассчитывать на нас. — Женевьева кивнула и вздохнула свободнее. Предстоящий день казался ей бесконечным. Она направилась в зал.

Рыцари собрались вокруг очага и тихо переговаривались. Женевьева не слышала слов, но догадывалась, что некоторые из них недовольны решением Тристана. Кое-кто, поглядывая на накрытый стол, должно быть, размышлял, чем можно поживиться в замке.

Едва Женевьева вошла в зал, все взгляды устремились на нее. Один из рыцарей, коренастый малый с крохотными алчными глазками, пробормотал что-то неразборчивое. Второй громко загоготал, а третий заявил, что лучше было бы выломать ворота, ворваться в замок и поделить все его богатства поровну.

И это люди?! От их грубости Женевьеву охватило негодование. Прищурившись, она окинула рыцарей надменным взором.

Слуги хлопотали вокруг гостей. Тристан, небрежно держа кубок, облокотился на каминную полку и поставил ногу на каменное ограждение очага. С ним беседовал сэр Гай. Но Тристан не спускал глаз с Женевьевы, словно читая ее мысли.

Внезапно их взгляды встретились, и она отметила, что лицо Тристана несколько смягчилось. Он громко засмеялся какой-то шутке сэра Гая. Только теперь Женевьева поняла, насколько красив ее враг, когда его лицо освещает улыбка.

Она невольно прикоснулась пальцем к своим губам и залилась краской, вспоминая насмешки Тристана.

Этот человек виновен в смерти ее отца, он вел себя с ней грубо и возмутительно. Рослого красавца Тристана следовало бы живьем сварить в кипящем масле! Он себялюбив, деспотичен и до отвращения высокомерен. И потом, Тристан не забыл о войне: его меч висит на боку, из ножен торчит кинжал.

Тристан улыбнулся Женевьеве издалека.

Она отвела взгляд и, медленно пройдясь по залу, мимоходом отметила, что Эдвина беседует с одним из сторонников Ланкастеров. Собеседник тетки, молодой красавец, рослый, подтянутый и аккуратно одетый, дружелюбно улыбался. Настолько дружелюбно, что убить его будет нелегко, с досадой поняла Женевьева. На миг она прикрыла глаза и припомнила коренастого рыцаря, который растерзал бы ее в клочки, не переставая смеяться. Как она завидовала победителям!

Выждав время, Женевьева прервала рассказ сэра Гая о том, как следует возводить лестницы.

— Милорды, прошу всех к столу.

Вскоре все разместились у стола, Женевьева заняла место во главе его, рядом с Тристаном. Слуги сновали по залу так расторопно, словно в замке собрались на самый обычный пир. Но Женевьева не могла проглотить ни крошки, и потому говорила лишь о ловле угрей и другой морской рыбы.

Тристан не сводил с нее внимательного, оценивающего взгляда. Они сидели слишком близко, его колено касалось бедра Женевьевы, вгоняя ее в краску. А когда он шевелил рукам и, под тканью рубашки перекатывались упругие мускулы. И это тоже волновало ее. Она видела, как бьется жилка на горле Тристана, заметила, что он недавно побрился, его прикосновения упорно напоминали о себе. Чувствуя, что Тристан догадывается, о чем она думает, Женевьева опасалась покраснеть и выдать себя.

Она сознавала, что утратила самообладание, тогда как Тристан был невозмутим. Ей предстояло очаровать этого человека. Он уже насладился вкусом ее губ и, видно, испытал только разочарование. И кроме того, Тристан почти не пил вина. Очевидно, придерживался умеренности во всем.