Все в его поцелуе - Куин Джулия

Даже если эти «десятки» были преувеличением и настоящее число было гораздо скромнее, может ли она с ними сравниться? Гиацинта точно знала, что его последней любовницей была не кто иная, как Мария Бартоломео, итальянское сопрано, прославившаяся не только своим великолепным голосом, но и красотой. Даже Вайолет Бриджертон признавала, что Гиацинта далеко не так красива.

Как это, должно быть, ужасно – уже в первую брачную ночь, страдая, сравнивать себя с этой певичкой.

– По-моему, начинается, – услышала она вздох Г-рета.

По залу прошли лакеи и загасили несколько свечей, погрузив зал в полумрак. Гиацинта исподтишка посмотрела на профиль Сент-Клера. Канделябр за его спиной освещал золотистые волосы молодого человека. Из присутствовавших мужчин он один стянул их лентой на затылке. Ей это понравилось, хотя она не могла бы сказать почему.

– Это будет неприлично, – прошептал он, – если я побегу к выходу?

– Прямо сейчас? Это будет ужасно.

Он откинулся на спинку стула с печальным вздохом и остановил свой взгляд на сцене с видом вежливого, хотя и несколько скучающего джентльмена.

Но уже через минуту он, наклонившись к ее уху, проблеял:

– Бэ.

Через отупляющие девяносто минут они поняли, что насчет коров наш герой не ошибся.

– Вы пьете портвейн, мисс Бриджертон? – спросил Гарет, глядя на сцену и аплодируя детям Плейнсуортов.

– Нет, конечно, хотя мне всегда хотелось попробовать. А что?

– Потому что мы оба заслуживаем хорошей выпивки.

– Единорог был довольно мил, – сказала Гиацинта.

Он фыркнул. Единорогу было не более десяти лет, что само по себе было бы ничего, если бы Генрих Восьмой не настоял на не предусмотренной сценарием поездке верхом.

– Странно, что они не послали за врачом.

– Мне тоже показалось, что девочка хромает.

– С трудом не заржал от боли, глядя на нее. О Боже... кто... О, леди Плейнсуорт! – Гарет вскочил и моментально изобразил на лице улыбку. – Рад вас видеть!

– Мистер Сент-Клер! Я так рада, что вы смогли прийти.

– Я никак не мог пропустить такое представление.

– А вы, мисс Бриджертон? – Леди Плейнсуорт явно хотелось посплетничать. – Это вас я должна благодарить зато, что к нам пришел мистер Сент-Клер?

– Думаю, в этом виновата его бабушка. Она пригрозила ему своей тростью.

Леди Плейнсуорт не знала, как ей на это реагировать, поэтому снова обернулась к Гарету.

– Вы знакомы с моей дочерью?

Гарету удалось не скривиться. Именно из-за таких вопросов он избегал светские сборища.

– Э... нет. Я еще не имел удовольствия.

– Она была пастушкой, – подсказала леди Плейнсуорт.

Гарет кивнул.

– И единорогом?

– Да, – немного смутилась леди Плейнсуорт. – Но эта моя дочь еще слишком мала.

– Я уверена, что мистер Сент-Клер придет в восторг от знакомства с Гарриет, – вмешалась в разговор Гиацинта. – С пастушкой, – уточнила она.

– О да! Буду рад.

Гиацинта невинно улыбнулась леди Плейнсуорт.

– Мистер Сент-Клер прекрасно разбирается во всем, что касается пастушек.

– Куда это запропастилась моя трость? – пробормотал Гарет.

– Прошу прощения? – не расслышала леди Плейнсуорт.

– Для меня большая честь быть представленным вашей замечательной дочери. – В данной ситуации это было единственным приемлемым заявлением.

– Превосходно! – воскликнула леди Плейнсуорт и захлопала в ладоши. – Она так обрадуется!

– Не расстраивайтесь так, – сказала Гиацинта, когда они остались вдвоем. – Вы ведь ценный приз.

– Разве о таких вещах говорят так откровенно? Гиацинта пожала плечами.

– Говорят, но не мужчинам, если хотят произвести на них впечатление.

– Ваша взяла, мисс Бриджертон.

– Это мои любимые слова. Он в этом не сомневался.

– Скажите, мисс Бриджертон, вы уже начали читать дневник моей бабушки?

– Я удивлена, что вы не спросили об этом раньше.

– Меня отвлекла пастушка, только не говорите об этом ее матери. Она наверняка все поймет неправильно.

– Таковы все матери, – Гиацинта, оглядывая зал.

– Вы кого-то ищете?

– Хм-м... Нет, просто смотрю.

– На кого?

Она удивленно повернулась к нему.

– Ни на кого в особенности. Разве вам не интересно, что происходит вокруг вас?

– Только если это имеет прямое отношение ко мне.

– Правда? А мне нравится знать все.

– Я так и думал. И что вы узнали из дневника?

– Ах да, – сказала она, расцветая у него на глазах. Это, возможно, было слишком громко сказано, но Гиацинта Бриджертон буквально начинала искриться, когда у нее появлялась возможность говорить уверенно. И Гарет странным образом находил это обворожительным.