Свободная от страха - Картленд Барбара

Ошеломленная Иоланда замерла на месте и не сразу нашла в себе силы обернуться.

Позади нее стоял герцог.

От неожиданности она совершенно растерялась и не знала, что говорить, что делать, тем более что вид его был весьма странен.

Герцог, одетый в элегантный вечерний костюм, на фоне запущенного сада, освещенного восходящим солнцем, выглядел существом, явившимся будто из другого мира.

Опомнившись, Иоланда присела в глубоком реверансе.

— Мне нравится наблюдать восход солнца, монсеньор.

Она уже слышала прежде, что французские слуги герцога обращались к нему, используя именно этот титул, который во Франции обычно дается только особам королевской семьи или высшим сановникам католической церкви.

— Мадемуазель Дюпре сказала мне, что вы хорошо справляетесь со своими обязанностями. Мне было приятно это услышать, потому что ей очень сложно угодить, — все тем же бесстрастным тоном произнес герцог. — Большая удача, что случай свел нас в этой затхлой гостинице в Кале.

— Для меня это тоже большая удача, монсеньор, — робко откликнулась Иоланда. — Потому что мне представилась возможность добраться до Парижа с такими удобствами, о коих я и не могла мечтать.

— Вы живете в Париже?

— Нет, но… там мой… — Слово «брат» едва не сорвалось с ее языка, но она вовремя спохватилась. — Муж… и я… Нам очень нужно попасть туда…

Иоланда надеялась, что герцог не обратил внимание на ее замешательство или приписал его робости и смущению горничной, с которой беседует такой вельможа, как он.

Но собственная оплошность заставила ее покраснеть.

— И как давно вы замужем? — поинтересовался герцог.

— Не так давно, монсеньор.

— Этот брак был заключен по любви или ваше приданое больше привлекло к вам вашего супруга, чем хорошенькое личико?

В первый момент Иоланда не поняла, о чем говорит герцог. Потом она вспомнила, что во Франции большая часть браков, даже среди низших классов, заключается не по любви, а в результате договоренности между родителями. И то, что женщина приносит в качестве приданого жениху, имеет очень большое значение для их будущего счастья.

Но еще у нее возникла мысль, что герцог проявил бестактность, задавая ей подобные вопросы. Ее слегка задело такое пренебрежительное отношение к человеку, стоящему ниже на социальной лестнице, и она осмелилась возразить ему:

— Я никогда бы не вышла замуж за человека, которого не люблю.

— Вам повезло, что вы сохранили какую-то веру в идеалы, — с плохо скрытой иронией произнес герцог.

Иоланда подумала, что он над ней насмехается, и тут же ответила:

— У каждого человека должны быть идеалы и вера во что-то чистое и красивое.

— Вы так думаете, потому что еще очень молоды, — отозвался герцог. — Когда вы повзрослеете, мадам, и лучше узнаете действительность, то поймете, что идеалы несовместимы с поисками успеха в жизни.

— Легче всего встать в позу скептика и ко всем проявлениям жизни относиться с насмешкой. Может быть, поэтому происходит столько несчастий в нашей стране, — вырвалось у Иоланды. — Люди, которые правят ею, расстались с идеалами юности ради достижения своих целей.

Когда она говорила это, в ее памяти всплыли рассказы о ветеранах войны, уволенных из армии без пенсии, о том, что все их заслуги и вознаграждения за их доблесть присвоили себе власть имущие.

— Неужели вы осмеливаетесь критиковать вашего великого полководца Наполеона Бонапарта? — удивился герцог. — Весьма странное выражение патриотизма!

Тут только Иоланда сообразила, что он считает ее француженкой, за которую она себя выдавала, и в ее гневной тираде усмотрел критику «корсиканского чудовища». Она растерялась и не знала, что ему ответить.

На память ей пришли статьи, которые она читала в газетах, о самоуправстве французского диктатора в покоренных им странах и о том, как страдали от этого простые люди.

— Любые войны жестоки и, в конце концов, бессмысленны, кто бы в них не победил, — говоря это, она даже разгорячилась. — У каждой войны один результат — гибель многих и многих невинных людей, вдовы и сироты, калеки и обездоленные…

Увлеченная речью, Иоланда забыла, с кем она разговаривает, ей хотелось продолжать свой монолог, но тут она вдруг увидела перед собой облаченного в черный вечерний костюм герцога и обомлела.

Неужели она осмелилась говорить с ним как с равным ей по положению собеседником, забыв о своей скромной роли служанки?