Околдованная - Смолл Бертрис

Может, если ты не сумеешь принять решение сама, я сделаю это за тебя и найду того, которого посчитаю самым подходящим мужем для своей дочери. Ты понятия не имеешь, как ведут себя теперешние девушки, но, думаю, кокетство и флирт от рождения присущи каждой женщине.

— А по-моему, это глупо, — выпалила Отем.

— Мухи куда охотнее летят на мед, чем на уксус, — наставительно проговорила Жасмин.

К Рождеству приехал Ги Клод д'Оре, граф Монруа, очаровательный юноша с веселыми голубыми глазами и светло-каштановыми волосами, в которых плясали золотистые отблески. Он то и дело смешил Отем, и это явно раздражало герцога де Бельфор. Девушка наконец оказалась в своей стихии. Молодые люди никогда еще не ухаживали за ней столь рьяно, тем более что в Гленкирке она вела достаточно уединенную жизнь. Правда, она не роптала, но до чего же весело было сталкивать Этьена и Ги, подогревать в них дух соперничества, слышать, как они спорят о том, кому пригласить ее на танец Как-то она даже шутливо ударила веером по руке одного из поклонников.

— Да ты флиртуешь, дочь моя, — прошептала мать.

— Господи, и в самом деле, — изумленно пролепетала Отем, но тут же снова обернулась к герцогу.

— Не хватает только одного гостя, — тихо заметила Антуанетт, наблюдая, как Отем танцует с герцогом.

— если он приедет, — сухо откликнулся граф. — Вы знаете, как независим Себастьян, и, кроме того, он терпеть не может девственниц.

— Советую ему измениться, если он надеется когда-нибудь получить наследника, — резко бросила мадам Сен-Омер. — Не знаю, откуда Себастьян д'Олерон набрался подобных идей! Он не так уж и молод и скоро будет чересчур стар, чтобы зачать сына. Такой обаятельный мужчина, но слишком уж упрям!

Двенадцатая ночь в доме графа де Севиля ознаменовалась танцами и пиром. Ожидался костюмированный бал, и труппа бродячих актеров, специально приглашенных для такого случая, должна была дать представление.

— Я оденусь солнцем, — объявила Отем своим поклонникам.

— В таком случае я буду луной, — нашелся Этьен, самодовольно ухмыляясь.

Но Ги д'Оре ничуть не опечалился.

— Тогда я наряжусь кометой, которая вертится вокруг солнца.

Отем восторженно захлопала в ладоши:

— О, Ги, как вы находчивы! Мгновенно придумали себе костюм.

Граф изящно поклонился:

— Благодарю, дорогая.

— Кто дал вам право называть ее «дорогой»? — вскинулся герцог.

— Вы оба можете так обращаться ко мне, — быстро вмешалась Отем, чтобы предупредить стычку.

Молодые люди обменялись свирепыми взглядами.

— О, мама, — призналась Отем позже, — они вот-вот вцепятся друг другу в физиономию! Мне показалось, что они готовы затеять дуэль из-за меня. — Однако глаза ее лукаво сверкнули.

— Дуэли запрещены, Отем, а нарушивших этот указ ждет смерть, — предупредила Жасмин. — Не доводи своих ухажеров до такой крайности. Вряд ли подобным способом можно принять верное решение.

— Какое именно? — удивилась Отем.

— За кого из двоих ты выйдешь замуж, разумеется, — пожала плечами Жасмин.

— Мне не нужен ни тот, ни другой, — возразила ее упрямая дочь. — Этьен очарователен, а Ги забавен, но я не влюблена ни в одного, я к ним равнодушна. И вряд ли изменю мнение.

— По-моему, еще слишком рано об этом толковать, — усомнилась Жасмин. — Ты не очень хорошо их знаешь, но к весне все прояснится.

Отем кивнула:

— Может, ты и права, мама. Я должна дать себе больше времени, чтобы разобраться.

Герцогиня, по-прежнему носившая траур, не собиралась участвовать в маскараде и поэтому надела темно-фиолетовое бархатное платье, сшитое месье Рено. К нему полагалась серебряная маска с аметистами. Единственным украшением служил воротник из серебряного кружева. Ее дочь, однако, была наряжена в туалет из золотой парчи, с прозрачным верхним платьем из золотистого газа, расшитого крошечными золотыми бусинками и алмазами. Низкий вырез открывал кремовую кожу и прелестную юную грудь. Рукава расширялись у локтя и перевязывались у самого запястья лентами, усеянными топазами. Носки и каблуки туфелек из золоченой кожи тоже украшали крошечные алмазы. Лили уложила переплетенные нитками золотых бусинок, желтых бриллиантов и топазов волосы в элегантный узел, посыпанный золотой пылью.

На голове красовалась изящная золотая корона, олицетворяющая солнце. На каждом луче сверкало по желтому бриллианту. Такие же бриллианты, оправленные в червонное золото, свисали с ушей. Шею обрамляло ожерелье, в его центре блестел огромный бриллиант из Голконды, рассыпающий мириады цветных огней при каждом движении Отем.

— Неотразима! — объявил дядя, когда она появилась в парадном зале. — Ни одна женщина не сумеет затмить тебя.

— Ты не находишь, что наряд чересчур откровенный? — тревожилась мадам де Бельфор, с беспокойством глядя на брата.

— Вздор! — воскликнула мадам Сен-Омер, прежде чем кто-то успел ответить. — Идеальная мышеловка с самым аппетитным сыром, какой только можно вообразить. Браво, малышка! Сегодня ты всех мужчин сведешь с ума.

— Я согласна с Антуанетт, — вмешалась Жасмин, успокаивающе поглаживая пухлую ручку мадам де Бельфор. — Отем уже не шестнадцать, Габи. Не годится одевать ее как девочку.

В зал вбежали Этьен и Ги — так поспешно, что едва не сбили друг друга с ног, — стремясь поскорее поцеловать руку Отем. Герцог был в серебряном костюме с короной в виде полумесяца. Его спутник предпочел одеться в синее с серебром. Головным убором графу служил золотисто-серебряный хвост кометы. Отем искренне восхитилась обоими, хотя каждый считал, что сумел превзойти соперника. Едва послышались звуки музыки, молодые люди заспорили, кому первым танцевать с девушкой. Но тут откуда ни возьмись возник незнакомец, переодетый разбойником, в черном плаще и широкополой шляпе с белыми перьями. Он протиснулся между герцогом и графом, поклонился Отем и увлек ее в круг танцующих.

— Кто это? — спросила Жасмин.

— Если не ошибаюсь, сам д'Олерон, — усмехнулась Антуанетт. — Так и думала, что любопытство в конце концов возобладает.

Жасмин с неподдельным интересом наблюдала за дочерью и улыбалась, вспоминая свои юные годы.

— Вы дерзки, — упрекнула Отем «разбойника», делая очередное сложное па.

— Не более чем ваш наряд, дорогая! Сверкаете и переливаетесь как путеводная звезда, словно предлагаете себя тому, кто больше даст.

— Мне это ни к чему, месье, — сухо возразила Отем. — Я наследница огромного состояния.

Кавалер рассмеялся, искренне забавляясь разговором:

— Неужели, мадемуазель?

Отем остановилась посреди зала и гневно топнула ногой.

— У меня нет причин лгать!