Пани царица - Арсеньева Елена

– Дорогая дочь, – сухо ответил на это пан Мнишек, на миг забыв даже о титуле Марины, – мне жаль, что ты считаешь своего отца полным дураком. Неглуп также Филарет. По его просьбе мне написал… кто бы ты думала? Никола де Мелло!

Марина кивнула. Она слышала о монахе ордена августинцев, родом испанце, с помощью которого Димитрий хотел завести сношения с Испанией, с королем Филиппом. Де Мелло появился в России еще в царствование Бориса. До этого августинец двадцать лет странствовал по Индии, проповедуя католичество; затем побывал в Персии; обласканный шахом, получил от него проезжую грамоту и возвращался в Европу через Россию. Московское государство, естественно, не жаловало католических проповедников, даже проезжих: де Мелло был схвачен и сослан в Соловки. Взойдя на престол и услышав о судьбе странствующего монаха, Димитрий немедля приказал доставить августинца в Москву. Он был в пути, когда сына Грозного убили. По приказу Шуйского де Мелло задержали в пути и отправили в Борисоглебский монастырь близ Ростова. Оттуда августинец не раз писал Мнишку в Ярославль, желая заручиться его протекцией для получения благосклонности польского короля. Отчего-то на эту переписку двух католиков власти Ярославля смотрели сквозь пальцы. Да уж, в их поведении были свои странности. Например, они разрешили шляхтичам оставить при себе карабели. Держать людей под стражей – и позволить им оставить оружие! Вот и письма Мелло, писанные на латыни, доходили до Мнишка свободно.

Де Мелло находится в Ростове. Ну а Ростов – митрополия Филарета… Нет ничего удивительного в том, что эти два человека нашли друг друга. Оба они испытывали привязанность к Димитрию, оба ненавидят Шуйского. Но этого мало, этого еще мало, чтобы Марина поверила им!

– Какие же доказательства предъявил вам мессир де Мелло? – сдержанно спросила она.

Пан Мнишек пустился в перечисления. Он назвал города, ополчившиеся против Шуйского и вставшие под знамена нового претендента; он упомянул Романа Рожинского, которого некогда знал лично и который был крепким полководцем: князь Роман не станет гоняться за призраками и поддерживать абы кого! Он заявил, что почти все в России ненавидят Шуйского и желают возвращения Димитрия. Войска его встали лагерем близ Москвы – в Тушине, и московские бояре постепенно оставляют столицу, чтобы присоединиться к воскресшему государю. Это же следует сделать и им с Мариной.

– Неужели? – с издевкой воскликнула дочь. – И каким же это образом, позвольте вас спросить? Может быть, вы посоветуете мне обратиться сорокой и полететь в Тушино?

– Я получил также письмо от брата Шуйского, Димитрия, – сказал пан воевода на диво спокойно, даже не обратив внимания на насмешку дочери. – Участь наша решена: скоро нас отпустят в Польшу. Нам, однако, предстоит пойти на некоторые формальные уступки. Так, я не должен впредь именовать Димитрия зятем, а вы, ваше величество, откажетесь от титула московской царицы.

– Никогда! – с силой выдохнула Марина, стискивая у горла тонкие пальцы. – Никогда! И ежели вы, сударь, еще раз… ежели вы позволите себе еще хоть раз…

– Успокойтесь, государыня, – выставил вперед руку Мнишек. – Я говорю о том, какие требования нам выставляются, о том, что мы должны сделать, дабы выбраться из этого Богом забытого городка, избавиться от постылого заточения! Пока мы здесь, мы связаны по рукам и ногам. Но стоит нам выбраться отсюда, хотя бы и ценой слова, данного Шуйскому… Разве вы забыли, как говорят у нас в Самборе? Обмануть холопа – все равно что ягод поесть. А Шуйский – именно холоп, причем холоп подлый, ибо он предал своего господина. Почту за честь не сдержать данного ему слова! Главное – получить свободу, вы понимаете это, ваше величество? А потом…

– А потом? – чуть слышно спросила Марина.

– А потом мы найдем способ соединить вас с вашим супругом, – веско и уверенно произнес Мнишек.

Мгновение Марина напряженно всматривалась в глаза отца, потом с тихим вздохом понурилась.

– Вы живете мечтами, сударь, – пробормотала она чуть слышно. – Вы гонитесь за призраком и желаете, чтобы я сделала то же. Кто бы ни был этот новый Димитрий, он не мой супруг. Мой Димитрий мертв. Сердце говорит мне это…

– Вы так доверяете вашему сердцу, сударыня? – с уничтожающей усмешкой уставился на нее Мнишек. – О, Патер Ностер, это все чисто женские причуды. Доверяю сердцу, доверяю предчувствию, доверяю гаданию… О, кстати! – Его взгляд вдруг стал лукавым. – А гаданию вы доверяете?

– Почему вы спрашиваете? – пробормотала Марина, успев обменяться смущенными взглядами с Барбарой.

– А вот почему. Не далее как сегодня я был у здешнего воеводы – он призывал меня разобрать небольшую свару, которую затеяли русские и наши слуги, которые ехали за водой на речку. Москали напали на них, наши не могли не ответить… к счастью, обошлось без крови, и меня отпустили миром. Так вот: ожидаючи, покуда воевода сможет принять меня, я услышал разговор двух караульных стрельцов о местной ведьме. Оказывается, у какой-то женщины недавно заблудился в лесу сын, она уже потеряла надежду, что мальчик вернется. Собралась идти в церковь, ставить свечку за упокой. В последнем отчаянии обратилась к колдунье, и та совершенно точно указала, где искать ребенка. Не далее как вчера мужики принесли его из лесу – живого, только со сломанной ногой. Нашли его именно там, где было указано ведьмой!

– Да, да! – оживилась Барбара. – Я тоже слышала эту историю! Причем говорят, это не первый случай, когда ведьма сия что-то угадала с необыкновенной точностью.

– И к чему вы ведете? – исподлобья посмотрела на них Марина.

– Если ты так суеверна, дочь моя, почему бы не спросить у ведьмы, жив твой муж или нет? – совершенно спокойно вымолвил Мнишек. – Вреда от этого никакого не станется, верно?

– Вы смеетесь надо мной, сударь? – всплеснула руками Марина. – Чтобы я, царица, пошла к какой-то…

– Вам никуда не придется идти, – перебил ее отец. – По первому вашему слову колдунья будет доставлена в ваш дом. Собственно говоря… собственно говоря, она уже здесь.

– Да я тебя, блядина сына, копьем снесу!

– Копье сломаешь!

– Да я тебя конем стопчу!

– Подковы потеряешь!

Он откровенно глумился над Димитрием, этот молодой казак с шалым взором серо-зеленых глаз и ржаным чубом, выбившимся из-под шапки! Народ, пялившийся со стены, только диву давался: за каким лешим понадобилось царю биться с этаким безумцем? Зачем понадобилось доводить ссору до поединка? Еще неведомо, чей верх будет, уж больно ловок в рубке Ивашка Заруцкий!