Любовь на все времена - Смолл Бертрис

Неведомо почему, Эйден тоже плакала, хотя возгласы, вырывающиеся у нее, были возгласами счастья. Она никогда не понимала, почему больше не испытывает удовольствия, которое обычно получают мужчина и женщина, когда она н Конн встретились вновь. Но сейчас оно вернулось, у нее не было в этом никаких сомнений. Ее тело было охвачено пламенем, желание переполняло ее, и она погрузилась в то удивительное полубессознательное чувство полета, в которое ее всегда приводила страсть.

Она полностью отдавала себе отчет в его действиях, и все же моментами ей казалось, что ее конечности парализованы. Она чувствовала, как он перестал ласкать ее маленький бриллиант и снова стал забавляться с ее грудями. Он ласково мял ее полные шары, а когда нагнулся и стал сосать ее соски, Эйден показалось, что в нее попал удар молнии. Его губы тянули за нежные кончики ее грудей, посылая чувственный сигнал в место между ее ногами.

— Я люблю тебя, моя дорогая жена, — тихо сказал он, и его большое тело оказалось на ней. — Я люблю тебя, Эйден, — прошептал он и одним спокойным движением заполнил ее своим огромным валом. — Я люблю тебя, душечка, — бормотал он, начиная двигаться на ней.

И неожиданно все ужасные воспоминания, наполнявшие до этого ее душу, стали блекнуть перед искренней и надежной любовью Конна, и Эйден начала собирать новые впечатления, с которыми ей предстояло жить.

Потом, когда удовлетворенные и счастливые они лежали в объятиях друг друга, она рассказала Конну, что произошло в Балликойлле, и он еще раз поразился силе ее духа и ее храбрости. Вместе с тем его огорчило, что она, после всего, что ей пришлось пережить в Турции, снова оказалась в трудном положении. Однако она ничуть не пострадала в этом своем приключении и преодолела чувство, которое не давало ей возможности наслаждаться их страстью.

— Ты на самом деле убила Кевена Фитцджеральда? — спросил он.

— Его тело похолодело еще до нашего ухода, — заверила она. И вдруг осознала грозящую им опасность. — Буря кончилась! Господи! Фитцджеральды сейчас явятся к нам, а может быть, они уже здесь. Вставай, Конн! Может быть, мы еще успеем убежать!

— Нет, душечка, мы останемся здесь и встретимся с ними.

— Конн, ты сошел с ума?

— Нет, Эйден, это не так, но если мы не избавимся от этого проклятого старикашки, твоего деда, и его диких идей, одному Богу известно, что он попытается сделать еще, чтобы наложить лапы на твое состояние.

— Конн, ты не понимаешь! Он готов убить тебя!

— Ну, значит, нам нужно убедить старика не делать этого. Разве я не прав?

Эйден не знала, как можно сделать это, и решила, что сумасшествием было бы даже пытаться переубедить старика. Она свирепела, слушая Конна, но, поняв, что заставить его изменить решение невозможно, грустно засмеялась и сказала:

— Я думаю, что нам будет легче убедить его, если мы оденемся, Конн, муж мой!

Усмехнувшись, он встал и оделся. Она обнаружила, что ее собственная одежда была разложена на стуле, вычищенная и высушенная. Последовав его примеру, она привела себя в порядок.

— Оставь волосы распущенными, — ласково сказал он, и она улыбнулась, согласно кивнув. Он всегда любил, чтобы ее волосы свободно лежали на плечах. Конн протянул руку и, проведя ею по волосам, нежно тронул локон. — По цвету, душечка, они похожи на смесь расплавленного золота и оранжевого пламени. Ни у кого нет таких волос, как у тебя.

— У Валентины будут такие же, — сказала она. — Ты еще ее не видел? Мне все-таки удалось спасти нашу дочь.

— Второе, что я сделал, убедившись, что с тобой все в порядке, это посмотрел на нашу дочь. Что это за девочка с ней?

— Нянька, которую Кевен нашел в Кардиффе. Это долгая история, Конн, но Нен поедет с нами в Перрок-Ройял. Мне нужно, чтобы она нянчила Валентину, потому что у меня пропало молоко. Венда осталась не у дел, а я боюсь, что очень скоро у нас будет еще один ребенок, поэтому наша преданная Венда получит своего собственного подопечного. Кроме того, Нен хорошая девочка, почему, я объясню потом.

— Еще один ребенок? Так скоро? Эйден, ты уверена, что готова для другого ребенка?

Она засмеялась счастливым смехом.

— Конн, — сказала она, — мой отец воспитывал меня так, как будто бы он воспитывал сына. Я умею читать, писать и вести счета. Я знаю все о делах моей семьи в Лондоне, и если понадобится, могу контролировать их, но это совсем не то, что мне хочется делать.

— А чего тебе хочется? — спросил он.