Ночной ураган - Коултер Кэтрин

— Муж! Такое и в страшном сне не приснится! Вы гнусная свинья, бесчувственный идиот, наглый ублюдок…

— Давайте лучше вернемся к предмету нашего разговора. Я хочу знать, почему вы выставляли передо мной свой зад, обтянутый мужскими панталонами?

— Вы наверняка издевались бы и глумились над деловым письмом от мисс Юджинии Пакстон, — холодно объяснила она, не сводя глаз с серебряных пуговиц его фрака. — Мужчины принимают всерьез только мужчин. Если женщина делает что-то хорошо, вы, почтенные представители сильного пола, считающие, что она посягнула на ваши владения, оскорбляете ее, обращаетесь с ней хуже некуда. Вы сами ясно сказали, что женщина ни на что не годится, кроме постели и вынашивания детей, и когда в конце концов решите жениться, возьмете жену только для этих целей. Не желаю, чтобы меня игнорировали или, еще хуже, надо мной смеялись.

— Почему же ваш отец не написал мне?

— Не хотел.

— Ага. Значит, вы действовали за его спиной.

— Я все рассказала ему сразу же после того, как отослала письмо. Он не совсем понимал, насколько серьезно наше положение, еще и потому, что я не хотела его волновать: сердце у отца совсем слабое. Я объяснила, что нам необходим капитал и вы, по всей видимости, сумеете его вложить. Кроме того, я заверила отца, что вы, вероятно, из тех смехотворных английских щеголей, которые не интересуются ничем, кроме безупречно завязанных галстуков и сорта помады для волос. Таким образом мы смогли бы сохранить контроль над верфью и вести дела, как нам было бы удобно.

— Значит, вы ошибались.

— О нет, я верно определила, что вы свинья.

— Ваши речи так же скучны, как зрелище так называемого джентльмена, блюющего прямо на собственные башмаки. Джинни со свистом втянула в себя воздух:

— Отпустите меня. Я хочу домой. Вы уже достаточно развлеклись.

— От вас несет, как от эдинбургской пивоварни. Представить не могу, что скажет ваш отец. Или какую сказку вы ему сплетете.

— Надеюсь, он уже спит. Я ничего ему не открою, можете быть в этом уверены.

— Тогда признаюсь я.

— Нет! Вы не посмеете!

— Возможно, не насчет борделя, поскольку моя доля вины тоже во всем этом есть, но могу сказать, что мы немного погуляли по городу и вы в конце концов решили признаться в мистификации, а я так разозлился, что мы страшно поссорились и единственным способом сохранить мое достоинство и заставить вас рассуждать здраво было облить вас виски с ног до головы.

— Ну а теперь вы меня отпустите?

— Хорошо, только не двигайтесь.

Девушка повернулась, очень медленно, боясь, что он снова в нее вцепится.

— Мы можем идти дальше?

Алек кивнул и постарался шагать не столь энергично, чтобы Джинни поспевала за ним.

— Что вы теперь станете делать?

— Насчет чего?

— Не притворяйтесь, будто не поняли. Не так уж вы глупы!

— Нет, но я еще ничего не решил. Думаю, впрочем, что с виски я переборщил.

Джинни решила игнорировать этот факт:

— Но вы хотя бы поговорите с отцом? Или по крайней мере подумаете насчет того, чтобы объединиться с нами?

— Вести дела с девчонкой, которая одевается как мужчина? Девушка мгновенно застыла и выпрямилась, но, к удивлению Алека, решила сдержаться.

— Приходится так одеваться на верфи. Очень трудно подниматься на палубу и по снастям в юбке. Кроме того, если я ношу платья, рабочие смотрят на меня по-другому. Я хочу, чтобы они видели во мне хозяина, а не модную штучку, не… необходимость, чем, по вашему мнению, является женщина. Я так давно одеваюсь по-мужски, что даже не думаю об этом.

— И конечно, известны как эксцентричная мисс Пакстон?

— Не знаю, что обо мне говорят люди. Друзья отца привыкли и тоже едва ли замечают. Кроме того, я почти не бываю в обществе.

— Вам двадцать три?

— Да, старая дева, перезрелая, дикарка, давно потерявшая надежду и никому не нужная…

— Впечатляющий список. Не знал, что молодые женщины так сурово осуждаются, если не сумели найти себе мужа. Вы действительно не сумели?

— Не сумела? Мужа?

В голосе звенело такое презрение, что Алек почувствовал, как кровь в нем снова начинает закипать.

— Я бы близко не подпустила к себе мужчину с его жалкими «благородными» намерениями. Все вы — маленькие тираны, считающие, что женщины должны быть их рабынями, восхищаться их мелочным умишком, петь дифирамбы каждой успешной сделке…

— Может быть, хватит? Список и так достаточно длинный.