Александра – наказание господне - Мельникова Ирина

Перед отъездом Павел вновь пережил несколько приятных минут. Полина Дизендорф, весьма опрометчиво решила продемонстрировать окружающим свое влияние на князя, потребовала от него немедленно отыскать виновника головной боли ее несчастного кузена Кирдягина и примерно наказать мальчишку, посмевшего поднять руку на барина. В ответ Кирилл Адашев довольно лениво с выражением величайшей скуки на лице заметил:

– Полина, я искренне сочувствую вам и месье Кирдягину. Но на вашем месте я бы постарался забыть этот facheux incident[21]. Паренек защищал хозяйское добро, и надо сказать, с гораздо большим успехом, чем ваши бездельники-лакеи. Лошади, которых кое-кто приказал перевести к другой коновязи, отнюдь не жалкие савраски, а стоят целого состояния. Приведись мне заиметь такого сторожа, непременно наградил бы его за усердие и смелость, – Князь, склонив голову в поклоне, помог огорошенной баронессе подняться в карету. Заметив ее растерянность и откровенное недовольство Кирдягина, Кирилл улыбнулся и добавил: – Не огорчайтесь, mon cher, ваш кузен взрослый человек и, думаю, не нуждается в вашей защите. Но требовать сатисфакции от деревенского паренька? Это по крайней мере странно и смешно!

Полина сердито вздернула подбородок, поджала губы и, не вымолвив более ни слова, задернула занавеску на окне кареты. Экипаж тронулся, и Павлу показалось, что его товарищ вздохнул с облегчением. Натянув поводья, отчего Тамерлан затанцевал на месте, Кирилл посмотрел на приятеля и вдруг громко расхохотался, чего за ним также давно не замечалось, а бедный Верменич взмолился:

– Ты можешь в конце концов объяснить, что с тобой происходит? Или у тебя слегка помутился разум после этой Куликовской битвы? Не справиться с мальцом, у которого усы еще не растут! Ну никак я подобного конфуза от тебя не ожидал!

– А ты справился бы с этим чертенком? – князь опять рассмеялся, а Павел пожал плечами:

– Кто его знает! Но как ловко он улизнул от тебя!

– Пашка! – Адашев подвел своего Тамерлана почти вплотную к дончаку приятеля. – Посмотри на меня и скажи откровенно, я похож на осла?

– Бесспорно! – Верменич оглядел его с ног до головы. – Я твержу тебе об этом постоянно, а теперь ты и сам в этом убедился.

Князь задумчиво посмотрел на него:

– То, что я сейчас скажу, и тебя поразит.

Кирилл Адашев, со странной улыбкой сняв с правой руки перчатку, несколько раз сжал и разжал пальцы и натянул перчатку снова. На его щеке вдруг отчетливо проявилась ямочка, которая не показывалась со дня смерти княгини Анны.

– Советую тебе, братец, покрепче ухватиться за поводья. – Князь, склонившись к самому уху товарища, прошептал: – Этот шустрый сорванец никакой не парень, а девушка, причем очень хорошенькая, насколько я успел разглядеть!

– Постой, постой! – Павел слегка покачнулся в седле. Кажется, выдержка изменила ему впервые в жизни. Переведя дух, он произнес с недоверием в голосе: – Ты утверждаешь, что юный негодяй, который чуть не утопил Кирдягина в вонючей луже, на самом деле девка? Ты в своем уме, ваша светлость? Какая девка в состоянии так лихо отдубасить трех мужиков и ускользнуть из рук героя турецкой кампании?

– Ей-Богу, Павел, девушка! – Кирилл перекрестился. – Я поначалу сам не поверил, но сражалась она великолепно, и сдается мне, что учили ее этому где-нибудь за Великой Китайской стеной.

Павел от удивления привстал в стременах и растерянно покачал головой:

– О чем ты говоришь? Да все крестьянские мальчишки с малолетства учатся друг другу носы квасить!

– Так то мальчишки, а я утверждаю, что она девушка и, если ты заметил, она ни разу не ударила кулаком, как принято у наших деревенских. Помню, мы месяц стояли в Кантонском порту и старик-китаец научил меня некоторым приемам восточной борьбы. Так вот, прием, что она провела с Кирдягиным, я осваивал больше недели, а эта милая барышня владеет им в совершенстве.

– Да ладно тебе! – отмахнулся от друга Верменич. – Простое стечение обстоятельств! Тебя ведь хлебом не корми, а дай раздуть из мухи слона! Поделись лучше, каким образом ты определил, что перед тобой девка?

– Понятно каким! Руками...

Павел вытаращил глаза и расхохотался:

– То-то я смотрю, ты сегодня сам не свой! Что, первый раз в жизни девку пощупал? Ну и как впечатления?

Адашев недовольно поморщился:

– Любишь ты, братец, всякие гадости говорить. Но я, кажется, сильно ее обидел нечаянно.

– Ну, Кирилл, с тобой не заскучаешь! Может, отправишься по белу свету ее искать, чтобы «пардону» у простой девки просить за трепаное ухо?

– Павел, ты бы видел ее глаза...

– Уши, глаза... Да у меня в деревне с добрую дюжину таких красоток наберется! И смею тебя заверить, любая из них, если одеть ее как следует да десятку французских слов обучить, сто очков даст жеманным барышням. Сознайся, ты бы хотел эту девицу увидеть не в портках, а в платье?

– По правде, ты угадал, дружище! – смутился князь.

– Да-а! – язвительно протянул Верменич. – Сколько лет ты меня попрекаешь за любовь к прекрасным поселянкам, и вот теперь сам попался! Так тебе и надо, mon cher! Но я тебя прощаю и посему открою маленькую тайну: без платьев они выглядят гораздо лучше, уж поверь моему опыту, старина! И не тогда, когда им ухо от головы отделяют, а когда жарко в губы целуют или ласково, нежно так то самое место поглаживают, за которое ты сегодня изволил подержаться!

Павел оглушительно расхохотался и только благодаря резвости Шалого избежал удара плеткой, которым собрался угостить его раздосадованный приятель. Отъехав на безопасное расстояние, Верменич привстал на стременах и прокричал:

– Давай попробуй ее отыскать! Не видел разве, какие кавказские рожи из трактира выскочили? Вздумаешь отнять, тут же секир-башка устроят! У них это быстро получается!

...Кирилл Адашев проснулся под утро и долго еще лежал с закрытыми глазами. Во сне он всю ночь неистово целовался с женщиной. Он силился рассмотреть ее лицо, а видел только бездонные, полные любви глаза, смотревшие на него с тоской и надеждой. Слезы, как и два дня назад, там, на ярмарке, грозили хлынуть через край. Влажные ресницы, словно камышинки, обрамляли прекрасные голубые озерца, к которым он стремился прильнуть губами, но они ускользали, удалялись, оставляя лишь солоноватый привкус.

Его ладони до сих пор хранили тепло ее тела, а путешествие по мягким, изящным изгибам было прервано так некстати наступившим пробуждением. Князь вздохнул. Юная пантера с ярмарки готова была выцарапать ему глаза. Он опять припомнил ее решительно сжатый рот, маленький точеный нос с раздувающимися от ярости ноздрями, гордо вздернутый подбородок. Сев на постели, Кирилл потер от волнения лоб. Он вспомнил вдруг ее взгляд: девушка собиралась пнуть его по ноге, но в последний момент вдруг передумала. И именно это страдальческое выражение, промелькнувшее в девичьих глазах, подсказало Адашеву, она каким-то таинственным образом знала о ранении и пожалела его.