Женщина Габриэля - Шоун Робин

— Возможно, он устал убегать.

Как устал убегать Габриэль.

Время физически утекало прочь — в его щеке, в его руках. Отсчитывая назад секунды, оставшиеся до того момента, когда женщина выступит из двери и предпочтет темноволосого ангела белокурому.

До того момента, когда Майкл коснется Габриэля.

До момента, когда Габриэль убьет Майкла.

И разобьется вдребезги.

— Я так не думаю, — мягко сказал Майкл.

— Что ты не думаешь, Майкл? — спросил Габриэль, задыхаясь в запахе шоколада.

— Я не думаю, что он устал убегать. — Фиалковые глаза были слишком проницательными. — Я даже не думаю, что он вообще когда-либо убегал от тебя, Габриэль.

— Тогда скажи мне, почему ты думаешь, что он приходил сегодня вечером, — искушающе прошептал Габриэль, продолжая игру.

Это всегда была игра: первый мужчина, второй мужчина.

— Мой дядя уничтожил всех, кто был мне небезразличен, — тихо ответил Майкл, фиалковые глаза излучали внимательный взгляд.

Всех, кроме Энн.

Другой женщины.

Другой заложницы.

— Я убил твоего дядю, Майкл.

Первого мужчину.

И Габриэль сделал бы это снова.

Краткий гнев вспыхнул в фиалковых глазах: он все еще не простил Габриэля за то, что тот убил его дядю, чтобы Майкл не был запятнан убийством. Он быстро пришел в себя.

— Ты говорил, что мой дядя знал имя второго мужчины, который насиловал тебя.

— Твой дядя знал много вещей, — уклончиво ответил Габриэль.

— Мой дядя знал его имя, Габриэль, — размеренно сказал Майкл, фиалковый взгляд был непреклонен, — потому что он нанял двоих мужчин, которые изнасиловали тебя.

Габриэль боролся с бесконечными воспоминаниями о боли, которая превращалась в наслаждение, и наслаждении, которое уничтожило само желание жить.

Майкл не мог знать правду.

— Откуда ты знаешь, Майкл?

— Я знаю это, Габриэль, потому что ты возненавидел меня с тех самых пор, как тебя изнасиловали.

Пахнущее шоколадом дыхание Майкла забивало Габриэлю горло.

— Расплата, — прошептал Майкл, эхо слов Габриэля шесть месяцев тому назад.

«За что?» — спрашивал Майкл.

За наслаждение. За боль.

— Ты хотел убить меня, когда держал пистолет у моего виска. — Фиалковые глаза Майкла были лишены и наслаждения, и боли. — Ты хочешь убить меня сейчас. Но не из-за женщин, которые предпочитали меня тебе.

Габриэль смотрел с высоты на двух мужчин, темноволосого и белокурого.

— Разве, Майкл? — равнодушно спросил он. Играя роль.

Неспособный бороться. Неспособный убежать.

— Ты никогда не ревновал ко мне, mon frere, — уверенно сказал Майкл.

Правду было не остановить.

— Я всегда ревновал к тебе, Майкл.

Габриэль завидовал Майклу тринадцатилетним мальчиком — завидовал его потребности любить. Габриэль завидовал Майклу, став мужчиной — завидовал его смелости любить.

Фиалковые глаза не мигали, читая правду в пристальном взгляде Габриэля.

Любовь. Ненависть.

— Шесть месяцев тому назад я не понимал, Габриэль. Но ты и Энн заставили меня понять правду. Ты любил меня и из-за этой любви страдал. Из-за этой любви ты защищал меня. Я уверен, что мой дядя получал бесконечное удовольствие от твоего благородства и моего неведения. — Краткая ирония окрасила голос Майкла и сразу исчезла. — Так же как, я уверен, он получил бы большое наслаждение, подготовив твою смерть в случае своей собственной. Без всякой другой причины, кроме как заставить меня страдать. И уверяю тебя, Габриэль, я страдал бы, если бы ты умер.

— Итак, ты считаешь, что твой дядя оставил второму мужчине инструкцию убить меня в случае, если убьют его самого, — Габриэль говорил сквозь облако пахнущего шоколадом дыхания, затопившее его горло, — чтобы причинить тебе боль?

— Это именно то, что он сделал, Габриэль, — непреклонно ответил Майкл.

— Если бы это было так, Майкл, то на твоем месте я не оставлял бы Энн без защиты. Ее смерть причинила бы тебе намного больше страданий, чем моя. — Образ графа предстал перед Габриэлем, скрюченные ноги, поблекшие фиалковые глаза с злорадством и ненавистью в них. — И уверяю тебя, твой дядя был прекрасно осведомлен об этом факте.

В пристальном взгляде Майкла мелькнуло и исчезло сомнение.

— Энн не одна. У меня есть охранники, присматривающие за ней, в дополнение к тем людям, которых приставил ты.