Таинственный образ - Рождественская Елена

Но откуда же приглашение на званый обед?! Роман голову сломал, думавши. В конце концов перестал гадать — плюнул. Обрадовался только, что шуба лисья новомодная еще у него на гвоздочке висит, а не в ломбард возвращена. И то хорошо. Конечно, войдя в особняк, шубу-то снять придется. А под ней — сюртук залатанный. Ну да ничего — Сашенька так искусно залатала, и не заметишь издали. Ну а вблизи-то неизвестного художника вряд ли кто рассматривать станет.

На извозчика пришлось снова деньги из чужих взять. Вот это худо — эдак и вся сотня испарится. Как ее возместить потом? Ну да ничего другого Роман придумать не смог. Коли идти со своей Красносельской окраины до центра, изгваздаешься весь так, что уж в приличный дом потом не войти. Да и идти придется долгонько — а на дворе пока что не лето красное, а зима белая. Словом, туда — на извозчике, а вот обратно — пешком. Каким вернуться — уже неважно.

Лихой, полупьяный детина, узрев дорогую шубу, с поклоном усадил седока. Вот только и цену заломил — по богатой шубе. И денежки вперед!

С места в карьер понеслись с гиком. Миновали монастырские стены, обогнули бывшие песчаные выработки, где раньше добывали песок для всей Москвы. Юзом завернули в проулок бывшего Артиллерийского двора, проехали Почтовый двор и вынеслись к Каланчевке. Места были почти заброшенные, редкие дворы торчали на узких проулках. И куда только лихой кучер спешил-погонял? Одно слово — пьян был. А на очередном повороте навстречу неожиданно вылетела богато украшенная тройка. Вихрем пронеслась мимо. Пьянчужка, конечно, вожжи не удержал. Лошадка рванула. Легкий возок опрокинулся, а возница с седоком вывалились на снег: кучер в одну сторону, седок — в другую. Все бы ничего — все живы остались: и люди, и лошаденка. Да, как на грех, хозяйка придорожной лачужки только что выплеснула на снег вонючие помои. В них-то и упал Роман.

Поднялся, отряхнулся. Все шикарная шуба в… А черт знает в чем!

Пришлось идти в ту же лачугу — чистить да сушить шубу. А кучер-пьянчуга, даже не оглянувшись на сброшенного седока, изловил свою лошаденку да и укатил. А что ему седока дожидаться? Деньги-то недотепа вперед выложил. Словом, пока Роман шубу чистил, пока вышел кривоколенными переулками к Каланчевской заставе да нанял там нового возницу, времени уже много прошло.

Правда, в губернаторский особняк слуги пустили его беспрепятственно. Какое дело слугам, кто из хозяйских гостей, когда пожалует? Тем более видно, гость приличный — покатил на извозчике, показал приглашение секретарской рукой писаное, шубу модную на руки лакею скинул. Правда, под шубой — сюртучок не ахти какой. Вот лакей и не позвал ливрейного провожатого для Романа, только махнул куда-то рукой — туда, мол, идите.

Роман и пошел. Подняться по парадной лестнице постеснялся, свернул на боковую. Та сразу вывела его на второй этаж к библиотеке. Дверь была открыта. Шварц вошел, окинул книги восторженным взглядом, увидел дверцу между колоннами. Оттуда доносились шумные голоса. Видать, туда и нужно идти. Роман тихонечко приоткрыл дверь.

Шум усилился. А от увиденного Шварц просто замер у двери. Прямо перед ним стояли Наденька и Саша. Обе кричали что-то. Надя при этом прикрывалась чем-то. Саша грозно махала руками. Обе не видели вошедшего Романа, потому что их праведный гнев обрушивался на другого.

Перед девицами стоял юноша, похожий на самого хозяина приема — графа Закревского. Роман видел однажды губернатора на приеме у дяденьки. Ну, раз молодой человек похож на Закревского, значит, он его сын. Но отчего же все трое так кричат?

— Подите вон! — орала Наденька.

— Как вы смеете врываться к девушке? — грозно наступала на Закревского Саша.

— Она же сама просила зайти! — кричал молодой человек.

И вдруг все трое замолчали и уставились на вошедшего Романа.

— Вам чего?! — заверещала Надин.

— Зачем вы здесь? — ахнула Саша.

— Это еще кто? — возопил молодой человек.

— А вы кто и что здесь делаете? — У Шварца от злости желваки заходили на скулах. — Почему вы не одеты, мадемуазель Надин? А вы что делаете, мадемуазель Александрин?

От «Александрин» обе девушки вдруг затихли и пришли в себя.

«Дожила! — обозлилась Наденька. — Сашку-прислугу, как порядочную, по-французски кличут!»

«Неужели меня, как настоящую барышню, назвали!» — ахнула про себя Саша.

— А вас я, извините, не имею чести знать? — Роман обернулся к юноше.