Невеста разбойника - Картленд Барбара

Крик отчаяния сорвался с ее губ.

Как могла она не сообразить, что он дурачит ее!

Злость от этой мысли превосходила даже страх.

Генерал с силой сжимал ее запястье до тех пор, пока пальцы не разжались и нож не упал на мягкий ковер.

Теперь она всецело была в его власти, а он смотрел на нее, как ей показалось, с нескрываемой издевкой.

— Что ж, ты недостаточно ловкий соперник!

— Я ненавижу тебя! — выдохнула Илена. — Ненавижу и презираю тебя! Оставь... оставь меня в покое!

— А если не оставлю, что ты будешь делать?

Тяжесть его тела становилась невыносимой.

Запястье ужасно болело, а от мысли, что стальные пальцы все еще сжимают его, хотелось кричать.

Илена чувствовала дыхание разбойника, а странное выражение его глаз пугало ее.

Страх, который неожиданно охватил ее, она еще никогда доселе не испытывала.

Она уже не чувствовала себя княжной, борющейся с разбойником, — теперь просто женщина сопротивлялась мужчине.

И было заведомо известно, что проиграет она, от чего бессильная злость сменилась животным страхом.

Она ужасно боялась того, что может произойти, и прекрасно понимала, что не в ее силах заставить его отказаться от мысли, будто она должна принадлежать ему.

— Нет!.. Нет!.. Нет!

Ее голос звучал тихо и подавленно.

Она сама не знала, что теперь в ее взгляде уже нет злости и презрения.

Наоборот, ее глаза молили о пощаде, она напоминала ребенка, который боится темноты и не знает, как справиться со своим испугом.

В течение нескольких долгих минут, показавшихся ей вечностью, генерал изучающе смотрел на нее и каким-то необъяснимым способом заглянул в самые потаенные глубины ее души.

Наконец он произнес:

— Мне трудно решить, что делать, учитывая твою непредсказуемость: поцеловать тебя или ударить!

С усилием, задыхаясь от его веса, Илена прошептала:

— Если бы у меня был выбор... я на твоем месте... лучше бы ударила меня... потому что именно этого... стоит ожидать от разбойника.

Она очень хотела, чтобы ее голос звучал уверенно и спокойно, однако с ее губ слетали слабые, беспомощные звуки.

Генерал засмеялся.

— Что ж, в недалеком будущем я обязательно вспомню о твоих предпочтениях!

Он встал с кровати, освободив Илену.

Ее платье было помято и взъерошено; она быстренько села, выпрямилась и торопливо разгладила его.

Владилас направился к выходу и, задержавшись у стены, сказал:

— Спокойной ночи, Илена! Помни, что тебя хорошо охраняют, и было бы глупо с твоей стороны пытаться покинуть это место без моего разрешения.

Он не стал дожидаться ответа и прошел в собственную палатку, тщательно застегнув все кнопки со своей стороны.

Несколько секунд Илена сидела в оцепенении, потом с облегчением вздохнула: то, чего она так боялась, не произошло.

Потом все ее тело охватила неожиданная слабость, и она упала на подушки.

Надо как можно скорее заснуть, думала она, чтобы завтра была свежая голова: следует хоть немного разобраться в этом невероятном хаосе, обрушившемся на нее.

Неужели еще нынешним утром она была свободна, счастлива и защищена в своем собственном дворце, как единоличная правительница Зокалы, и не собиралась ни за кого выходить замуж, несмотря на все увещевания премьер-министра?

И вот теперь она замужем, ее муж — разбойник, человек вне закона, человек, которого она ненавидит каждой своей клеточкой и точно так же боится.

Как могло такое произойти?

Ответ лежал на поверхности.

Просто этому человеку хватило ума собрать самое современное оружие и несколько сотен человек под свое командование и поставить ультиматум ей, княжне Зокалы.

И какую бы ненависть к нему ни испытывала, Илена понимала — он образован и культурен настолько, чтобы знать толк в еде, винах и танцах.

Но в то же время он нагонял на нее смертельный страх.

— Что я наделала? О Господи, что я наделала? — не сдержавшись, простонала она.

Чувствуя себя совершенно обессиленной, истощенной и потрясенной происшедшим, Илена решила постараться заснуть.

Она медленно разделась и обвела взглядом помещение.

Очевидно, до того как эту палатку отдали ей, она принадлежала генералу.

Он и в самом деле не любит отказывать себе в удобствах, думала она, располагаясь на белоснежных простынях и укрываясь теплым пуховым одеялом, таким же легким и удобным, как во дворце.