Женщина Габриэля - Шоун Робин

Виктория никогда не подозревала, что горящие поленья могут излучать столько холода.

— Вы планируете убить меня, чтобы избавить от подобной… смерти?

— В конечном итоге, вы скажете мне спасибо за это.

Волна гнева поднялась внутри Виктории.

— Мужчина, который написал эти письма, сказал, что после того, как я подарю ему свою девственность, я приму как «необходимое зло» потерю всего, к чему когда-либо стремилась. Сейчас вы утверждаете, что я поблагодарю вас за собственное убийство. Вы простите меня, сэр, если я не соглашусь ни с одним из вас.

— Мужчина, который написал письма, не предлагал вам выбора. В отличие от меня.

— Выбор между чем? — Нотки истерии прозвучали в голосе Виктории. — Между способами, которыми вы меня убьете?

— Я даю вам шанс выжить, мадмуазель.

Первая смерть, сейчас…

— И что я должна сделать, чтобы получить этот шанс?

— Быть моей гостьей.

— Прошу прощения?

В Виктории вдруг проснулся неуместный интерес: сколько раз она просила у него прощения за последнее время? Четыре? Пять? Больше?

— Оставайтесь здесь, в моих комнатах, до тех пор, пока не станет безопасно. — Безопасность… не было никакой безопасности в его глазах. В его комнатах. В его доме. — У меня есть люди, которые будут охранять вас.

— Раньше вы говорили, что не можете гарантировать, что со мной ничего не случится, — резко возразила Виктория.

— Я и не могу.

Медная кровать тускло блестела.

В его глазах не было ни намека на приглашение разделить ее.

Виктория подумала об улицах, которые ждали её. И вопреки всему выбрала их.

— Я не могут остаться в ваших личных покоях, — твердо ответила она. Ее слова прозвучали так, словно их сказала та, кем она когда-то работала — тридцатичетырехлетняя незамужняя гувернантка.

— Вы пришли сюда, мадмуазель, готовая к гораздо большему, чем просто спать в моей кровати.

Память о его нежелании, чтобы она прикасалась к нему, рассердила Викторию.

— Но вы не хотите меня… в этом смысле.

Ее рот со стуком закрылся. Зачем она это сказала?

Он ведь говорил ей, что если возьмет ее, она умрет.

— Когда все закончится, я заплачу вам две тысячи фунтов, — предложил Габриэль.

С двумя тысячами фунтов Виктория могла прожить остаток своей жизни в комфорте. Не боясь ни голода. Ни холода. Ни мужчины, который выжидал, чтобы похитить ее девственность…

— Мне не нужны деньги, которые я не заработала.

Виктория вся сжалась. Это прозвучало самодовольно даже для ее ушей.

— Тогда я найду для вас работу, — невозмутимо ответил мужчина с серебряными глазами.

— В качестве гувернантки? — спросила Виктория. И задумалась, почему она не чувствует особого желания вернуться к своей профессии?

— Да.

— Я не думаю, что какая-нибудь семья захочет взять на службу женщину, которая проводила время в доме Габриэля.

— Мадмуазель, мои клиенты предпочтут нанять мою гостью в качестве гувернантки, чем узнать, что их сексуальные предпочтения стали достоянием публики.

Виктория не должна была удивиться. Но почему же она удивлена?

— Это шантаж, — сказала она неуверенно.

— Такова цена греха, — безжалостно ответил Габриэль.

— Вы предлагаете мне свою защиту, — медленно произнесла Виктория, стараясь понять, осмыслить, не поддаться панике.

— Я предлагаю вам свою защиту.

Она почувствовала прилив облегчения. И презирала себя за это.

Она не хотела зависеть от мужчины.

Ни ради еды. Ни ради защиты.

Ни ради сексуального удовлетворения.

— Надолго? — коротко поинтересовалась Виктория.

— На тот срок, который потребуется.

На тот срок, который потребуется, чтобы поймать мужчину. Вот что Габриэль имел в виду.

И убить его.

— Откуда вы знаете, что я не его сообщница?

Ужас заполонил Викторию.

Она не могла сказать то, что только что сказала. Но она именно так и сказала.

— Откуда вы знаете, что я не сделал свою ставку с единственной целью — убить вас, когда ваши крики будут меньше всего способны нарушить покой моих клиентов? — в свою очередь задал разумный вопрос Габриэль.

Виктория, не отрываясь, смотрела ему в глаза, не обращая внимания на нож в руке.

— Такова ваша цель? — ровным голосом спросила Виктория.

— Это дом свиданий, мадмуазель, — сухо ответил Габриэль. — Если кто-нибудь услышит ваши крики, он подумает, что вы кричите в порыве страсти.