Зачарованные - Харт Кэтрин

Направляя лодку к берегу. Серебряный Шип в ответ только хмыкнул.

— Какого черта эти головорезы стреляли? — раздраженно сказала она. — Мы не сделали ничего, что могло бы их спровоцировать.

— Идем. Скорее. Надо скрыться, Нейаки. Торопливо, с обычной для людей племени шони проворностью, с какой они управляют каноэ, он выскочил на берег, вытащил лодку на сушу перевернув ее, взгромоздил на плечи.

— Думаешь, они нас преследуют? — спросила она, вновь помогая ему по мере своих небольших возможностей.

— Да. У них тоже есть лодки. Возможно, она уже близко.

Эта пугающая мысль повергла Никки в отчаяние. Наступая ему на пятки, она придиралась сквозь прибрежный подлесок. Пройдя сотню ярдов в глубь суши, в окружении подступившего леса, закрывшего их от реки, Серебряный Шин спросил каноэ и упал на землю.

Никки плюхнулась рядом с ним, стараясь отдышаться.

— Теперь мы в безопасности, как ты думаешь? И вновь в ответ она получила лишь ворчание.

Серебряный Шип, крайне изнуренным, пытался открыть свою походную сумку. Лицо его, мокрое от пота, исказилось гримасой.

— Дай-ка я помогу тебе, — предложила Никки. Кожаный ремешок прикреплял сумку к поясу его юбки, и Серебряный Шип приподнялся, чтобы развязать его. Она подалась вперед, чтобы помочь ему, и вдруг замерла, со все возрастающим ужасов глядя на красную дырку в его боку. Кровь сочилась из ранки, стекая по животу и капая на землю.

— Они подстрелили тебя, — слабо вскрикнула она. — Боже, Торн! Ты ранен!

— Там, в сумке… — простонал он. — Внутри… и мешочек… Скорее…

Боль и настоятельность в его голосе вывели ее ступора. Открыв сумку, она достала оттуда несколько мешочков.

— Который? — спросила она, поднеся их все его липу.

Он выбрал один, развязал шнурок, открыл и кончиком языка лизнул содержимое. Затем опять упал, обеими руками зажав бок.

Будто очнувшись, Никки бросилась к своим пожиткам. Выхватив из рюкзака рубашку, она оторвала полосу ткани от подола, сложила ее в несколько раз и, приподняв его руки, приложила к ране.

— Прижимай крепче, я сейчас попробую сделать повязку.

Не теряя ни секунды, она разорвала длинную ночную рубашку, данную ей доброй миссис Гэлловей, на широкие полосы и обвязала ими его тело, затянув как можно туже. Затем присела на корточки и беспомощно смотрела на него, думая, что еще можно сделать.

Глаза его были закрыты, бледное лицо застыло в гримасе страдания. Губы пересохли, зубы крепко стиснуты, а затрудненное дыхание с хрипом вырывалось из груди.

— Скажи, Торн, чем еще помочь тебе? Я не знаю, что надо делать дальше.

Вместо ответа он открыл глаза и посмотрел на нее отсутствующим взглядом, зрачки так расширились, что серебра радужной оболочки почти не было видно. И вот веки его вновь опустились.

Несколько минут Никки сидела, глядя на него и стараясь сдержать рвущийся из груди панический вопль. Помогла давнишняя привычка снимать стресс детальным разбором ситуации вслух.

— О'кей, мы перевязали рапу. Есть надежда, Что тугая повязка остановит кровотечение. Антисептиков у нас нет, так что мы можем только молиться, чтобы в рану не попал; инфекция, хотя надежды на это мало, особенно учитывая то, что пуля все еще находится в ране. А мы даже не знаем, что за пули они использовали в этот день и вообще в этом столетии. Предположим, что они заряжала свои чертовы ружья чем-то свинцовым. Далее, мы не знаем самого главного: поможет ли нам попытка извлечь пулю или только навредит?

Подняв руки, чтобы откинуть волосы со лба она заметила, что они в крови. В крови Сильвера Торна! Его жизненный сок на ее руках, на нем самом, снаружи… Слезы брызнули из ее глаз.

— Торн, — прошептала она, переводя взор на его лицо и боясь увидеть самое страшное. — Торн, ты не можешь умереть и оставить меня одну. Скажи, ты не сделаешь этого? Ты не имеешь права улизнуть от своей девочки, которую перетащил сюда из другого века, которой дал ребенка. Нет, не умирай. Это было бы неправильно. И не вздумай мне говорить о чертовой скоропостижности!

— Что ты, маленькая гусыня, разве я посмею поступить столь невежливо? — пробормотал он едва слышно.

Звук его голоса не принес желанного облегчения, хотя Торн и еще раз открыл глаза.

— Ты нехороший, — всхлипывая, проговорила она. — Беби нуждается в отце. Я не собираюсь становиться матерью-одиночкой, так и знай!

— Не бойся, Нейаки. Сегодня не тот день, когда мне предназначено умереть, иначе я бы предвидел это, как было с моим отцом.